— Не хочешь дать побегать какой-нибудь из твоих девок? — спросил тарнсмэн.
— Нет, — буркнул надсмотрщик.
Признаться, мне их обмен репликами был не понятен. Но пара других девушек, судя по их облегчённым вздохам после отрицательного ответа нашего сопровождающего, должно быть, поняли их прекрасно.
— Подняли груз, — бросил мужчина, и мы подхватили с земли свою ношу.
Думаю, что все мы были рады покинуть тренировочное поле.
Позже, вечером того дня, мужчины расположились на ночёвку, разбив небольшой бивак у обочины дороги ведущий на восток от тренировочного поля к месту, называемому корабельным лагерем. Нас как обычно уложили прямо на усыпанную листьями землю, связав нам руки за спиной и привязав караванную верёвка между двумя деревьями. Нам даже не стали запрещать говорить друг с дружкой, при условии, что мы будем делать это тихо и не мешать мужчинам.
— Мне страшно, — прошептала я, обращаясь к Релии, которую ранее знала как номер Восемнадцать.
Это именно она попыталась бежать к лестнице ведущей из подвала, но была остановлена не успев достичь первых ступеней одним из наших тюремщиков. Она неплохо смотрелась стоя на коленях перед мужчиной, целуя и вылизывая его ноги, в благодарность за то, что не была избита. До этого опыта она была невыносимо высокомерной гордячкой, по крайней мере, с некоторыми из нас, в том числе и со мной, поскольку я для неё была всего лишь варваркой. Разумеется, с мужчинами она себе этого не позволяла. Очевидно, она когда-то входила в касту Торговцев, возможно, даже высоких Торговцев, и даже причисляла себя к представительницам высших каст, несмотря на то, что немногие из гореан согласились бы счесть Торговцев высшей кастой. Конечно, их расценивали как богатую касту, однако в глазах многих, это не то же самое, что высшая каста. Конечно, они были сильной кастой, учитывая их богатство, и даже Убары могли бы добиваться их расположения. Чем нужно платить своим людям, оплачивать ведомые войны, как не золотом? В любом случае, та, которая когда-то была «лот номер восемнадцать», теперь значительно изменилась, и, конечно, теперь она лучше узнала значение той отметины, которая была впечатана в её левое бедро чуть ниже ягодицы. Она всё ещё задирала нос передо мной, и относилась ко мне со снисходительностью, но больше не замахивалась на меня и не говорила со мной так, как она делала это первоначально, хотя я не исключала того, что причиной этого было опасение, что для её сестёр по цепи это может послужить превосходным и желанным, учитывая её недалёкое прошлое, предлогом для того, чтобы преподать ей ещё один неприятный урок любезности. После того, как в подвале они полюбовались на стоящую на коленях Релию, не более чем испуганную рабыню у ног рабовладельца, они больше не испытывали к ней пиетета. В действительности, многие из них теперь взяли за правило толкать её, ставить подножки, бить или дёргать за волосы. На её теле новые синяки появлялись, прежде чем успевали сходить старые. Пока никого из нас не назначили Первой Девушкой, которая поддерживала бы дисциплину, мы были вынуждены сами, если можно так выразиться, следить за порядком в нашем небольшом коллективе. На мой взгляд «Релия», имя которое ей дали пред тем как назвали меня, было хорошей кличкой, по крайней мере, это было гореанское имя. Фактически, насколько я поняла, это имя носили даже некоторые свободные женщины. Конечно, если бы её купила какая-нибудь свободная женщина, это она бы немедленно переименовала девушку, назвав её как-то более подходяще для рабыни, например, Лана, Тула, Лита или как-то ещё. Она была довольно красивой девушкой, и я подозреваю, что этот факт оказал влияние на мужчину, давшего ей такое имя. Мужчины зачастую предпочитают подбирать своим рабыням красивые имена, чего не скажешь о свободных женщинах, обычно менее снисходительных в этом вопросе.