Я должна проснуться, мелькнула у меня дикая мысль. Я не могу быть этим! Я не могу быть здесь, в этой темноте, на этой цепи! Насколько сильны были его руки! Насколько беспомощна была я в его объятиях!
«Нет, нет, — думала я, а потом сразу, — да, да, пожалуйста, да».
Время от времени девушек отсюда уводили и заменяли на других. Даже за то время, что я была здесь, появилось несколько новых девушек, а другие исчезли.
— О-ох! — вырвалось у меня.
— Хорошо, — прокомментировал мужчина.
Я хотела сопротивляться, но я не хотела сопротивляться.
«Я не могу быть этим», — думала, но я знала, что это было именно то, чем я была. Моё бедро несло отметину, ясную, чёткую, однозначную. Её трудно было бы перепутать с чем-то ещё. Мою шею оттягивал тяжёлый металлический ошейник, к которому была прикреплена цепь, примкнутая к крепкому кольцу, прибитому к полу рядом с моей циновкой. Под этим ошейником был ещё один, лёгкий, металлический, плотно обхватывавший мою шею. Он оставался там, видимый, запертый, как и в то время, когда я могла вставать, ходить по лагерю, спешить к подозвавшему меня мужчине, приносить что-нибудь или уносить, убирать, стирать, гладить, выкапывать корни, собирать ягоды, исполнять любые обязанности, какие бы мне ни поручили. А ещё раньше у меня была туника, столь волнующая мужчин, в которой я чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение и уязвимой! Она совершенно не скрывала меня от их восхищённых взглядов!
Мои ногти процарапали по циновке, из глаз брызнули слёзы.
А как возбуждали меня такие вещи, моё клеймо, мой ошейник, моя туника! Какими правильными они казались на мне! Какой женственной чувствовала я себя с клеймом на бедре, ошейником на горле, и в практически ничего не скрывающей рабской тунике на теле! Какой замечательной и прекрасной частью природы я была! Насколько отличалась я от мужчин!
Возможно ли это, чувствовать себя ещё больше женщиной?
И насколько взволнованна я была, будучи такой. Никогда в бытность мою на моей родной планете я не чувствовала себя настолько женственной, настолько женщиной! Здесь, наконец, я была той, кем я была, окончательно, законно и радостно, женщиной, принадлежащей и беспомощной рабыней!
«Нет, — думала я, — нет! Я должна бежать. Я должна бежать!»
— О-х, о-охх! — выдохнула я.
— Тише, — сказал он, — не напрягайся, маленькая вуло.
— Ай-и-и! — вскрикнула я.
— Кажется, маленькая вуло собирается взлететь, не так ли? — спросил он.
— Вы уже достаточно сделали со мной, — простонала я. — Позвольте мне отдохнуть!
— Мне любопытно посмотреть, что Ты собой представляешь, — усмехнулся мужчина.