— Уверен, — сказал я, — вы не стали бы рисковать и забираться так далеко на север, просто чтобы изловить трёх или четырёх девок-пантер, вполне вероятно, весьма бросовый товар, не пригодный для рабского аукциона.
— Возможно, нет, — пожал он плечами.
— Наша добыча, — сообщил Ясон, — кажется самонадеянной. Мы не заметили ни охраны, ни дозорных.
— Хорошо, — кивнул его командир, — значит, нам не потребуется ловить их или убивать. Некоторый риск этого всегда присутствует, особенно в дневные ены.
— У меня сложилось впечатление, — добавил Ясон, — что они вскоре будут сворачивать лагерь.
— Отлично, — прокомментировал лидер.
Несомненно, такая информация не могла не приветствоваться, особенно отсутствие в округе охранения или дозорных. Пусть они спокойно занимаются завязыванием своих сандалий, проверяют оружие, пакуют вещи, тушат костёр, гоняют своих рабынь. Тогда им некогда будет проявлять бдительность и осматриваться, в ожидании гостей.
— Мы готовы, не так ли? — спросил вожак.
— Конечно, — заверил его Ясон.
— Надеюсь, вы понимаете, — сказал лидер охотников, поворачиваясь к нам с Акселем, — что мы не потерпим вмешательства в наши дела.
— Мы останемся здесь и не будем вам мешать, — пообещал мой товарищ.
— Я в этом уверен, — усмехнулся вожак. — Свяжите их.
Наши запястья и лодыжки моментально туго стянули верёвки.
Вожак повернулся к своим, окружавшим его людям. Те кивнули. Двое подняли копья, подавая общепринятый знак готовности к атаке. Трое подняли и встряхнули свои сети, слегка их расправив. Гореанские охотники часто пользуются сетями. Небольшие сети могут быть использованы как метательное оружие, а большие растягивают между шестами или деревьями, чтобы загонять в них добычу.
— Ты преуспела, Донна, — похвалил бородач свою рабыню.
— Рабыня рада, если её господин ею доволен, — улыбнулась та.
— Ты долго ждала этого дня, — заметил он.
— Да, Господин, — признала девушка.
— Она выслеживала их как слин, — сказал Ясон.
— Точнее как самка слина, — усмехнулся один из мужчин.
— Очень похоже, Генак, — согласился Ясон, посматривая на рабыню.
Конечно, было верно, независимо от того, что могло иметь место однажды, что эта рабыня теперь была неоспоримо и очевидно, самкой, фактически, беспомощно и желанно. Признаться, мне было трудно поверить, что когда-то она могла быть девкой-пантерой. Впрочем, разве не все женщины в значительной степени уравнены, когда выставлены раздетыми на невольничьем рынке? Так ли уж велика разница, между дочерью Убара и варваркой, недавно доставленной из мерзких башен отвратительного мира, недавно вытащенной из рабской капсулы и заклеймённой?