Бухарина изгнали сначала из «Правды» (следом за ним была вынуждена уйти оттуда и Мария Ульянова), потом из руководящего органа Коминтерна и, наконец, из политбюро. Правда, предложили руководить другой газетой — «Известиями».
В низах тоже шла жесткая чистка партийных рядов, массовое исключение «нечистых». Страницы «Правды» и других газет были заполнены призывами разделаться с уклонистами. Печатались сводки о ходе партийной чистки с указанием количества исключенных. Приводились покаянные письма бывших сторонников «правых». Сейчас с ужасом читаешь изветшавшие газеты… Владимир Высоцкий как будто об этом прокричал:
«Идет охота на волков, идет охота!»
Институт красной профессуры (ИКП) считался цитаделью Бухарина, там формировалась его экономическая школа. Там он преподавал. А мама в ИКП училась. И вот партячейка института обвинила слушательницу Гурвич в примиренчестве к правым. Это было так страшно! Как и обвинение в принадлежности к самому уклону. От моей матери потребовали какого-нибудь заявления.
Что ей было делать? Сам Бухарин под давлением партии отступил от своих взглядов. Исследователи обычно ссылаются на два коллективных заявления, где Бухарин и Гурвич признают свои ошибки.
А было еще третье, личное заявление отца. Оно помещено на третьей странице газеты «Правда» 15 декабря того ужасного года в странном соседстве с сугубо специальной, трудной для чтения статьей по проблемам технико-экономической революции. Текст Бухарина как бы задавлен сложной статьей, его не каждый заметит. Будто кто-то именно этого хотел, чтобы не заметили. Кто? Почему? У меня нет ответов…
На таком вот фоне развертывалась личная драма моих родителей. И начиналась моя. Но я, ребенок, не имела обо всем этом никакого представления. Это мама понимала, что политическое поражение отца могло иметь для семьи самые гибельные последствия.
Что будет с нами, если ее исключат из партии? Выгонят из института? Не дадут работы? Вышлют куда подальше, как некоторых учеников отца.
Мама разрывалась. Быть или не быть? Быть или не быть? Какой страшный ей предстояло сделать выбор!..
Она решила спасать свое дитя, пожертвовав семьей, мужем. После публикации личного покаяния отца, в последний день страшного 1929 года в «Правде» на последней странице было напечатано заявление Эсфири Гурвич в бюро партячейки института красной профессуры. Тексту предпослан заголовок «Отмежевывается от «правых». Из заявления матери:
«В настоящее время я целиком и полностью эти колебания изжила, и у меня нет ни малейших оговорок по отношению как к генеральной линии партии, так и к методам проведения этой линии