В.: Я не согласен, что Тимофеев сволочь. Он член партии с 1914 года. Ему жаль тебя, и он хочет помочь. Понятно, тебе это не нравится, а он говорит, что было. Ты продолжаешь пить. От тебя и сейчас пахнет водкой. Я в своей жизни насмотрелся на алкоголиков и знаю, что это такое. Если ты подвержен этому пороку, ты лишен объективности. Поэтому ты должен понять, что Тимофееву жаль тебя.
С.: Он писатель, книги пишет.
В.: Значит, он тебя лучше видит, чем другие.
С.: Он дал мне свою рукопись на рецензию, я прочитал и сказал, что книга дерьмо.
В.: Ты и обозлен на него. Ты должен перестроить свою жизнь. Надо взять себя в руки и категорически прекратить пить. Работу тебе дадут, но ты должен подготовить себя к этой работе, какая бы она ни была. Если Ты этого не сделаешь, то тебя может постигнуть прежняя участь. У нас государство, а не лавочка, и нельзя терпеть, когда вокруг тебя околачивается всякая сволочь. Об этом к нам кроме письма Тимофеева поступают и другие сообщения.
С.: Прошу зачитать.
(Ворошилов читает донесение заместителя начальника Главного военно-медицинского управления по политической части (вдумайся в название Управления, читатель: военно-медицинское по политической части! — Авт.) генерала Лайока. Сталин возмущается).
В.: Напрасно ты возмущаешься. Люди не могут молчать, когда ты ведешь себя безобразно. Они отвечают за порядок в санатории, а значит, и за твое поведение и, если хочешь, за твою жизнь.
С.: Да, я выпивал, но до утра не пропадал, ездил в Минеральные Воды и вернулся в этот же день около полуночи. Я Вас понимаю, Климент Ефремович. Знаю Ваше доброе ко мне отношение. После смерти отца считаю Вас вторым своим отцом.
В.: Но ты своего отца не слушался. Сколько раз он нам жаловался, когда ты еще учился в школе!
С.: Людям, которые пишут эти бумажки, делать, видимо, нечего. Пусть правду пишут, а здесь сплошная ложь.
В.: А что здесь неправда? В тюрьму ты был посажен не так просто, а по делам. Теперь выпущен — надо ценить это. Вести себя, как следует. Если наберешься сил, энергии, то можешь исправиться. Ты не согласен, вижу?
С.: Нет, почему же? Но такие слова, конечно, не радуют.
В.: Дочь Надя, находившаяся с тобой в санатории, — от какой жены?
С.: От Галины — первой жены.
В.: Как же тебе не стыдно в присутствии 16-летней дочери устраивать пьянки? Ты можешь махать руками и возмущаться, но, прочитав эти письма, мы все, члены Президиума, им поверили.
С.: Это и плохо.
В.: Ты должен об этом хорошо подумать. Имей в виду, в компании с тобой могут быть и провокаторы, и люди, подосланные нашими врагами. Сестра твоя ведет себя правильно, хорошо, к ней никто не придерется. Она считает тебя неплохим человеком. Она прямо говорит — во всем виновата проклятая водка. Повторяю, ты неправильно себя ведешь, за тебя душа болит. Наберись сил и возьми себя в руки. Ты должен твердо заверить, что больше такие безобразия не повторятся. Ты даешь мне слово?