— Как там молодая?
Это о маме. Светлана:
— Ой, они с Васей помирились.
На что Сталин зло отозвался:
— Ну, и дура.
Светлана матери это рассказала.
Потом, когда наступил окончательный разрыв и отец не отдавал нас маме, Светлана пыталась на эту тему поговорить со Сталиным, заступалась за нашу мать. Но тот категорически отказался вмешаться:
— Нет. Все вы бабы — дуры. Я в свое время ей помог, теперь — все.
Такой у него был характер, непоследовательности не терпел.
И в то же время Сталин сказал якобы Берии: Светлану и Васькину жену не трогать, за ними не следить. Мама всегда задавала себе вопрос, почему она уцелела? Ведь всю сталинскую родню перемолол МГБ! И только в этом находила ответ: Сталин спас. И всю жизнь была ему благодарна. Она благодарный человек.
Отца тоже злым словом не вспоминала, хотя он обрек ее на восемь страшных лет разлуки с детьми. Мама смогла нас увидеть только после смерти Сталина, я уже учился тогда в суворовском училище, под Калининым.
Моему помещению туда предшествовало такое событие. Я учился во 2-м классе 59-й школы в Староконюшенном переулке, на Арбате. Как-то в раздевалке ко мне подошла пожилая женщина и спросила:
— Ты Саша? Васильев?
А нас записали Васильевыми, чтобы в школе не пялились, по фамилии новой жены отца Капитолины.
— Я твоя бабушка, — продолжила женщина. — Ты помнишь свою маму?
Я кивнул:
— Помню.
— Выйди из школы, я тебя подожду.
Как ни страшно было, я ее послушался. Мы зашли в соседний подъезд. Там стояла мама… Но за мной, видно, кто-то следил, донесли в тот же день. Отец позвал меня в свой кабинет и жутко совершенно избил. Вдобавок наказал ссылкой в училище — подальше от Москвы.
Мама стала хлопотать о нас, как только умер Сталин. Первое письмо написала Берии, но с ним вскоре началась своя история, его арестовали. Тогда она как-то сумела дозвониться до Ворошилова:
— Примите меня, заклинаю вас. Я не знаю, где дети, что с Василием.
А отец уже сидел во Владимирской тюрьме. Маме разрешили забрать меня из училища, и мы вместе поехали за Надей. Она в это время была с Капитолиной в Анапе на Черном море, какие-то путевки им кто-то подкинул, пожалел их.
Маме дали квартиру на Новослободской. Это Ворошилов распорядился, понимая, в каком отчаянном положении она находится. Дом был ведомственный, но вполне обычный, здесь жила и уборщица в коммуналке, и начальник московской милиции в отдельной квартире, и писатель Эрдман, и футболист Хомич…
Мы существовали относительно спокойно, насколько это было возможно, пока не прошел ХХ съезд с его разоблачениями. После него началось… У нас ретивая очень директриса в школе была. Пальцем на меня показывала: