С приходом отца из армии появились и перегородки в синий цвет. Так он и простоял до слома дома где-то до конца 80-х годов двадцатого века.
Уже после войны в 40-х годах отец перекрыл крышу тесом, а в 70-х годах железом. Баню тоже перекрыли тесом.
Во дворе стояли для скота хлев, куда в зимнюю стужу загоняли овец и корову, и кур. Холодный двор был пригоден только в относительно теплое время.
До сороковых годов хлев и двор были покрыты соломой, потом тесом, а затем железом. На сеновале хранили сено. Я любила спать на сеновале, и эта привычка у меня сохранялась долго, вплоть до конца 80-х годов, когда уже не было дома и гостила у сестры Вали. Однажды во время метания сена на сеновал, я оступилась с лестницы и упала с трех метровой высоты на плиты. Счастливое падение — не на голову, а на бедро.
Во дворе (ограде) стояла амбарушка, строение над погребом. Мы летом любили спать на полу амбарушки. Вспоминаю, что мы нисколько не боялись спать вдали от взрослых, в сплошной темноте.
Еще до войны, видимо, даже до Финской, печь еренесли к стене, примыкающей к огороду. Было прорублено и окно на кухне.
Голландка (круглая печь) стояла в центре избы, как бы деля ее на две половины. В доме была одна деревянная, самодельная кровать для родителей. Мы все спали на полу. Когда отца не было дома (например, во время войны) я, Валя спали с мамой на кровати…
Как-то появилась в доме железная кровать, по-моему, кем-то из соседей по ненадобности выброшенная. Она досталась Тане. Я помню, что я спала на полу почти до окончания школы.
В прихожей стоял у окна обеденный стол, лавка, в стену вбиты гвозди для одежды, два-три самоделбных стула.
В новой (как называли вторую комнату) стоял в углу шкаф самодельный для посуды; которой практически не было. Нижнюю часть шкафа приспособили под тряпки-одежду. Рядом стоял сундук, практически пустой, кое-какая праздничная одежда в нем хранилась, полотенца еще от родительской свадьбы, скатерть, обувь на выход.
Украшали комнату три больших растения — медвежья лапа, фикус, китайская роза, цветения которой ждали с нетерпением. На окнах цветов не помню. Стены не были отштукатурены, просто белились известью. Пол из широких половиц — крашеный желтым кроном (естественный краситель на льняном масле).
В войну жучки стали объедать половицы, образовались ямки, почти на просмотр в подпол. Только в 1947 году отец полностью перестелил пол, очистил до здоровой части дерева все половицы. Снова мама покрасила кроном. На окнах появились задергушки, штор еще не было, даже маленьких.
На стенах висели фотографии родных в рамках и зеркала. К праздникам на большие рамки и зеркало вешали полотенца, на стол стелили скатерть. Во второй комнате уже в начале пятидесятых годов, а может и раньше, появился у нас круглый стол. Он мог раздвигаться в период, когда у нас были гости. Помню, ходики на перегородке. Они долго жили в доме. Радио в нашем доме появилось только после войны.