Тётя Настя жила с мужем Михаилом Борисовичем в деревне Кузьмовка. Дом тёти Насти, доставшийся ей от тёти Наташи, стоял у самого берега живописной речки Осуги. Он был разделён коридором на две части: летнюю и зимнюю, более утеплённую. Коридор вёл в крытый двор для скота.
Летняя часть состояла из четырёх комнат. В ней обычно жили гости, приезжавшие летом. Там даже в знойную погоду была приятная прохлада. В самой большой комнате находилась старинная качалка с сиденьем и спинкой из плетёной соломы. Когда-то эта качалка жила на хуторе Косой Брод. Как хорошо было отдыхать в ней с книгой в руках жарким летним днём!
Зимняя часть состояла из гостиной, кухни с русской печкой и спальни с отдельным входом из коридора.
До переезда в Кузьмовку тётя Настя жила вместе с бабушкой Елизаветой в деревне Лопатино и работала школьной учительницей в Прямухине — родовом имении Бакуниных. Бабушка умерла в Лопатине в 1937 году.
Тётя Настя и Михаил Борисович были типичными для России сельскими учителями. С точки зрения духовных интересов они были интеллигентами, а бытовая сторона жизни была чисто крестьянской.
При доме было хозяйство, состоящее из огорода и скотного двора. Оно обеспечивало семью всеми основными продуктами питания: овощами, молоком, мясом, яйцами. Со скотного двора доносилось мычание коровы, блеянье овец, кудахтанье кур и хрюканье поросёнка. Хозяйство велось «по науке»: в доме были книги по агрономии, птицеводству, животноводству.
Детей у тёти Насти и Михаила Борисовича не было. С возрастом управляться с таким хозяйством становилось всё труднее и труднее. Сначала пришлось отказаться от коровы, потом постепенно и от других животных. Остались одни куры во главе с красавцем петухом. Всё, что получали от скота, приходилось покупать теперь у соседей. В магазине при советской власти ничего не было, кроме водки, соли, спичек, крупы и консервов типа «Бычки в томате».
Я ещё застал те времена, когда жизнь на скотном дворе кипела ключом. Мне нравилось наблюдать летним вечером возвращение стада с пастбища. Все хозяйки стоят у своих домов, готовые к приёму коров и овец. Вначале слышно далёкое разноголосое блеянье и мычанье. Оно становится всё громче и громче. Вот уже можно услышать щёлканье кнута и трёхэтажный мат пастуха Наконец, вздымая тучи пыли, освещённой красноватым закатным солнцем, показываются первые блеющие толпы овец. Глупые животные бестолково мечутся, не находя своих дворов. Хозяйки с прутьями в руках и с криками «шура, шура, шура» загоняют их в ворота. Шурами называли всех овец. Наконец появляются коровы. Они умнее овец и знают свои дворы. Одни идут неторопливо, другие, наиболее нетерпеливые, даже бегут трусцой. И все громко мычат — хотят, чтобы их подоили.