Пришёл солдат с фронта (Соколов) - страница 56
Я так подробно пишу обо всём этом потому, что сам болезненно переживал обиды, особенно, когда они исходили от начальства, так как в этом случае чувство оскорблённого самолюбия усиливалось сознанием собственного бессилия. Когда я избавился от этого недуга, мне захотелось поделиться своим опытом с другими. Если нельзя избежать отрицательных эмоций, то надо, по крайней мере, научиться отрубать у них «хвосты». Это трудно, но вполне реально.
Был у меня во ВНИИТ'е знакомый доктор технических наук. Он был болезненно чувствителен к непониманию и необоснованной, по его мнению, критике его идей. Когда он вёл полемику на Учёном совете со своими оппонентами, на него было жалко смотреть. Он бледнел ещё перед выходом на трибуну, а когда выходил, у него дрожали руки, державшие бумаги с набросками выступления. Он задыхался от возмущения глупостью аргументов своих оппонентов. А его оппоненты порой действительно не разбирались в предмете и выходили на трибуну лишь для того, чтобы показать «свою образованность» перед директором. Мне было жаль моего приятеля. Я чувствовал, что он на грани нервного срыва со всеми вытекающими последствиями.
Встретив его во время обеденного перерыва на территории института, я подошёл к нему и сказал: «Лёня, нельзя так эмоционально относиться к обсуждению научных проблем. Эмоции нужны при общении с женщинами, а не на Учёном совете. Здесь они только вредят твоему здоровью и мешают убедительно и остроумно ответить оппонентам, высмеять „этих дураков“, как ты их называешь». И тут я рассказал ему об уроке, который мне преподала мудрая собака Мадошка, о моей теории перевода реальной ситуации в игровую и о других приемах борьбы с пагубной эмоциональностью. Первая реакция Лёни на мои рассуждения была отрицательной: «Но, Володя, я же не робот, чтобы щёлкнуть тумблером и отключить эмоции». Однако, слушал он меня внимательно. Мы встретились с ним на другой день и продолжили беседу. У нас вошло в привычку гулять вдвоём по обширной территории института, беседуя на различные темы, если позволяла погода.
Много лет спустя, когда я был уже на пенсии, я встретил на Невском Лёню с незнакомым мне человеком. Радостно поздоровавшись со мной, Лёня так представил меня своему спутнику: «Это Володя Соколов. Он не врач, но спас мне жизнь. Да, да, я говорю серьёзно, если бы не он, я уже давно загнулся бы от инфаркта или инсульта, а может быть, закончил свои дни в психушке».
Работы по обеспечению надежности аппаратуры велись как в практическом, так и в теоретическом направлениях. Для каждого вида аппаратуры составлялась программа обеспечения её надёжности на всех стадиях разработки и изготовления. Методическая база этих программ создавалось в рамках научно-исследовательских работ по теме «Надёжность», проводимых ежегодно. Руководителем НИР был я. Моим основным помощником по научно-исследовательским работам была миловидная блондинка Нина Ивановна Биржакова, специалист в области вычислительной техники. В то время ещё не было персональных компьютеров. Все работы велись в вычислительном центре института на огромных ламповых ЭВМ. Программы составляли мы сами. Нина относилась к тем редким людям, которых не надо заставлять работать. Как только дашь ей задание, она немедленно приступает к его исполнению, не отвлекаясь ни на какие посторонние дела. Не успеешь оглянуться, а она уже стоит передо тобой: «Вот, Владимир Иванович, я всё сделала. Что делать дальше?» Если бы все были такими работниками!