На первом курсе педиатрического факультета у нас в группе учился чуть ли не единственный мальчик, назовем его Ваня. После очередных экзаменов Ваня, с трудом одолевший даже самую первую, зимнюю сессию, окончательно нас покинул, взяв академ. Затем восстановился, что удается мало кому, и продолжил обучение, но уже на два курса младше нас.
Ваня закончил мединститут, поступил в ординатуру, кажется, по хирургии, победил и ее и благополучно работал в одной из больниц. В какой именно, случайно выяснила моя одногруппница Саша.
Как-то вечером на скорой она привезла свою маму с приступом холецистита в ближайшую больницу на Юго-Западе Москвы. Место, кстати, приличное и хорошо оснащенное. Пока маму осматривали, Саша в приемном отделении встретила Ваню. Оба обрадовались – давно не виделись, бросились друг другу навстречу, обнимались, говорили о жизни. И вдруг отстранились друг от друга. «Ты чего здесь?» – спросил Ваня у одногруппницы. «Маму привезла», – с ужасом вспомнив Ванино обучение, ответила она. «Не бойся, Сашка, – радостно завопил, глядя в ее широко раскрытые глаза, Ваня, – я уже не работаю, сменился. Задержался вот». Саша с облегчением выдохнула, а маму ее в той больнице благополучно вылечили. Цинизм? Еще какой! Но еще самоирония и все-таки ответственность.
Вторая история обо мне. Когда я училась в интернатуре, я должна была, помимо основного цикла танатологии, пройти еще и другие небольшие циклы, посвященные другим разделам судебной медицины. Медицинскую криминалистику, лаборатории, гистологию, больничные травмы, освидетельствование живых лиц, огнестрельную и взрывную травму и детство. Обучение в интернатуре проходило полностью на практике, без лекций и зачетов. С наставницей я вскрывала трупы по основным видам смерти, вскрывала в больничном морге и в центре огнестрельной и взрывной травмы (было такое искусственное образование в Московском Бюро), в лаборатории ходила на ознакомительное занятие, где мне и другим интернам показывали, как все устроено, как работают приборы, какие есть возможности и на какие анализы мы можем направлять материал от трупов. В гистологическом отделении смотрела препараты под микроскопом, гистологи мне объясняли, что нужно увидеть. В медкриме мы с двумя интернами сами собирали и склеивали череп, развалившийся на кусочки после травмы, а после реконструкции описывали переломы, пытались найти точки приложения, определить количество и последовательность ударов. Училась освидетельствовать обвиняемых, потерпевших и подозреваемых в амбулатории, дежурила со старшими экспертами в составе следственно-оперативной группы и должна была научиться вскрывать детей.