— Яничка уже не маленькая! И такая проворная!
— Игну, Игну! — кричали девушки, хлопая в ладоши.
— Девчата правильно говорят. Тебе, Игна, надо войти в правление, так оно и нам будет спокойнее! А то соберутся горячие головы и до беды недалеко. Молодость — что огонь да порох!
— Будешь пожар тушить!..
И, сама того не желая, Игна надела себе на шею хомут — стала членом правления.
Так закончилось первое собрание. Новый председатель встал во главе женского царства…
Вслед за Игниным Сыботином на стройку подались и другие. Государство торопилось за год-два кончить строительство и платило рабочим хорошие деньги.
Игна снова осталась одна. Но теперь ей было легче, чем раньше. Многие женщины села теперь были одни, к тому же она стала членом правления, и дома засиживаться не приходилось. Она и не предполагала, что так будет. Раньше на собрания ходила просто так, ради забавы, а теперь уже не ждала, пока позовут. Шла сама и — не просто сидела и слушала, а брала слово и выступала, часто даже не советуясь с председателем.
Всю неделю Игна работала в поле и, как все женщины села, с нетерпением ждала субботы, когда должен был прийти со стройки Сыботин. Он приносил с собой не только радость жене и дочери Янице, но и полную сумку хлеба — в кооперативе дошло до того, что и хлеба не хватало. Вынимал кошелек и отдавал жене заработанные деньги. А их было не так уж мало — за одну неделю он зарабатывал столько, сколько она получала на трудодни за месяц-два. Игна мужественно переносила шестидневную разлуку, зато седьмой день недели превращался в милое семейное торжество. Воскресенье, когда мужчины села Орешец возвращались по домам, было настоящим праздником. В этот день на селе царило необычайное оживление. Корчмы были полны народа. То тут, то там слышались песни, в центре села, на площади, вилось хоро. Не было в этот день никого счастливее женщин. Истосковавшиеся по мужской ласке и нежности, они льнули к мужьям, чтобы потом запастись терпеньем до следующего воскресенья. Рады были и дети. Они выбегали на улицу с подарками, хвалились товарищам:
— Отец принес мне это с завода.
Завода еще не было и в помине. Там пока только закладывались основы, но мальчишки воздвигали его корпуса в своем воображении, видели его высокие трубы, возвышающиеся над Челебийским лесом. Никакой холм, даже, пожалуй, гора, не могли служить преградой для их мысленного взора. В этом смысле их можно было назвать настоящими строителями.
Завода еще не было, но женщины уже говорили:
— До каких пор мы будем есть заводской хлеб, товарищ председатель?