В понедельник утром объездчик бай Дафин с помертвевшим лицом влетел в правление кооперативного хозяйства, сдернул с плеча ружье и, глядя на председателя округлившимися от страха глазами, одним духом выпалил:
— Кончено! Плакала Тутина груша! — и сильно закашлялся.
Председатель, по прозвищу Туча, вскочил, как ужаленный, и набросился на Дафина, словно тот был во всем виноват.
— Как? Мы же обжаловали! Все село подписалось!
— Роют!
— Мошенники! Не послушали народа! — разразился громом-молниями Туча, потемнел и, не сказав ни слова, вышел, а за ним ринулись все, кто был в правлении. Люди, увидев, что бай Дафин повернул ключ в дверях правления и заковылял со своим ружьем за Тучей, со всех сторон устремились следом.
— Куда это подался Туча? — дивились орешчане. Белые облачка, словно лебедята, усеявшие небо, расплылись, застлали председателю глаза. За ним длинной вереницей потянулись женщины, мужчины, стар и мал. Это шествие походило на нить разматывающегося клубка шерсти, который сматывался годами, соединив накрепко судьбы людей.
Если молодому становится радостно от одной девичьей улыбки, то улыбкой для всего села были Цветины луга. Когда весной птицам надо было найти укромное местечко для гнезда, они находили его на Цветиных лугах. Если матерям нужно было искать своих детей после школы, они шли на Цветины луга. И коль даже иногда мужчины не приходили домой ночевать, их жены знали, что ночуют они на Цветиных лугах и нигде больше.
Какие чары таили в себе эти луга, что притягивали, точно магнитом, и молодых, и старых?
Цветиными лугами назывались не только большие заливные луга у излучины реки, но и вся местность с огородами, садами и зарослями кустарника от Могилы до Челебийского леса, та широкая долина между двух холмов, где серебряной лентой вьется река Выртешница, которую по праву следовало бы назвать Цветочницей, потому что вода в ней всегда усеяна цветами: вербы, растущие у ее берегов, посыпают ее золотистыми сережками, вязы роняют желтую чешую, которая опускается на зеркальную гладь воды, словно стаи бабочек, а протекая мимо садов, она вся розовеет от персикового и айвового цвета. И даже зимой деревья усыпают ее серебристым инеем.
Местности, как люди. Не случайно им часто присваивают человеческие имена. Каждая местность, как и любой человек, имеет свое лицо и свой характер. И у каждой есть нечто такое, чем она отличается от других — плохое или хорошее: одни недобрые, мертвящие, другие — ласковые, улыбчивые, так и притягивают к себе, так и манят. Им ты можешь излить свою душу, и станет легче. Но и у самой плохой местности обычно есть что-то хорошее.