Дальнейшие события выглядят слегка комично и карикатурно из-за общей неловкости трех малознакомых людей. Отец настаивает на том, чтобы ехать на его машине. Рома садится впереди, я — на заднее сиденье, благо путь занимает минут пять. Чтобы разрядить обстановку, мы обсуждаем несколько рабочих моментов, а потом, когда рассаживаемся в ресторанчике за столом и делаем заказ, папа, наконец, спрашивает то, что его действительно волнует:
— Я заметил, Роман, вы приехали на «мерседесе» Яны.
Да уж, заметил он. Донесли!
— Помнишь, я говорила, что у меня замерзла машина? Вот Рома как раз вызвался помочь — вызвал эвакуатор, проводил ее в сервис. Так мы и познакомились.
— Вчера? — приподнимает отец брови. Ромка никак не выдает удивления на мою ложь или, скажем так, адовую недоговоренность. Я тяжело вздыхаю. Так дело не пойдет, папа, должно быть, решил, что я спятила, раз отдала ключи от тачки чуваку, которого знаю от силы пару часов. Да и Демин, возможно, будет недоволен преуменьшением своей роли во всей этой истории. Он начинает рассказывать, что у меня там что-то перемерзло, какие-то трубки лопнули, их названия в одно мое ухо влетают, из другого тут же вылетают.
Папа задает вопросы, Роман отвечает, рассказывает про сервис, добавляет, что мне там установили крутой автопрогрев как у него, который на время морозов следует включать круглосуточно, в том числе на ночь, чтобы ситуация не повторилась. Я понимаю, что нагло втянула его в свое вранье.
— Если уж совсем честно, пап, все было не совсем так, — произношу со вздохом после того, как доедаю салат и ощущаю себя морально готовой. — Только ты маме не говори, ей может плохо стать, не хочу срывать ее поездку к тете Соне.
Отец внимательно на меня смотрит, отложив столовые приборы.
— Мы сильно поругались с Сысоевым и я выехала домой позавчера утром. Где-то на середине трассы пробила колесо, а потом у меня закончился бензин, — и я вкратце рассказала о том, что на самом деле сделал для меня Рома.
Моему отцу семьдесят два, он очень хорошо выглядит для своего возраста, но в такие минуты, когда переживает за меня, вдруг стареет на глазах. Мне ужасно, просто невыносимо стыдно его пугать или разочаровывать. Его лицо вытягивается, морщины становятся резче и словно глубже. Папа неуклюже поднимается, обходит стол по направлению к Роме и тянет руку, тот быстро подскакивает с места, отвечает на рукопожатие.
— Спасибо тебе большое, я не представляю, я даже думать не могу… — начинает отец. Мое сердце обрывается.
— Все в порядке, я сделал то, что было необходимо, — Рома немного теряется, для него это явно слишком. За обедом разыгралась целая драма. — Вы ее не ругайте, я уже провел воспитательную беседу, — добавляет он, поглядывая в мою сторону.