Я передохнул.
– Совпадением… Почти полсотни лет назад я ехал в поезде, похожем на этот. И по этому же пути…
– Но тогда вы были, наверно, ребенком!
– Да, стриженный под «полубокс» мальчик в ковбойке и сандаликах… Мальчик в те дни открыл дорогу в Овражки и очень любил бывать там… И вот в вагон вошла дама с сундучком и в тех же выражениях, что и сегодня, напомнила мальчику о правилах хорошего тона. Мальчик стал выбираться с сиденья, зацепился за сундук…
– …и порвал брюки.
– Я был в заграничных замшевых штанишках и до крови расцарапал ногу. Это вас… то есть даму очень расстроило. Она уговорила мальчика сойти у Старого моста и отправиться к ней домой для «мазанья йодом и бинтования». Мальчик согласился (исключительно, чтобы не выглядеть трусом) и по дороге помог тащить сундучок.
– Он не тяжелый, пустой… Я возила его в мастерскую, потому что испортилась музыка в замке.
– В тот раз вы сказали так же!
– Гм… Но, полагаю, выглядела я тогда несколько иначе?
– Полагаю, что да, – в тон ответил я. – Но… для десятилетнего мальчишки все взрослые, кому за двадцать, кажутся пожилыми.
– Увы, мне было тогда уже за тридцать.
«Тем более!» – чуть не брякнул я. Но осторожно сказал о другом:
– Тем более что я не настаиваю. Как принято говорить, «может, мальчика-то и не было…». Не исключено, что все это – плод моего воображения. Или выкрутасы отраженного мира…
Она не удивилась. Кивнула снисходительно:
– Возможно, что и так… По крайней мере, я не помню такого эпизода…
– А я помню отчетливо. Вернее, представляю… Как мы пили чай с маленькими рогаликами, как потом я еще несколько раз забегал к вам в гости на Пустырную улицу… Вы ведь жили тогда на Пустырной?
– Признаться, и сейчас живу…
Мы вышли на станции, похожей на дачный павильончик. По замшелому каменному мосту перешли бурливую речку Окуневку – она виляла среди зеленых откосов. И зашагали по улице Тележной мимо палисадников, двухэтажных контор и кирпичной аркады торговых рядов прошлого века. Сейчас под арками ютились фанерные киоски и овощные прилавки.
Было, как и дома, тепло и солнечно. Яблони не попадались, но зацветала сирень. Я нес на плече плащ, в левой руке – свой «сидор», а в правой – сундучок. Держал его за медную витую ручку, приклепанную к горбатой крышке. Сундучок и правда был нетяжелый.
Генриетта Глебовна шагала рядом с сундучком. Глянула на меня и заметила:
– Вы идете уверенно. Видимо, и правда помните дорогу.
– Я многое помню… Например, вашу лампу со стеклянным зеленым шаром. И картину, на которой мальчик тянется к сундучку… похожему на этот.