Барон Владимир Харконнен, гхола
Столица машин поражала своей индустриальной железной красотой: острые углы, гладкие, плавно искривленные поверхности и во всем – невероятная мощь, заставляющая все строения перемещаться и менять форму в такт неслышной мелодии. Угловатые здания и башни без окон занимали каждый квадратный метр поверхности. Барон не видел здесь ни отвратительных оранжерей, ни никому не нужных цветов, ни природного ландшафта – ни листочка, ни цветка, ни былинки.
Синхрония была вызывающим символом производительности – в сочетании с высокой доходностью и политической властью, если, конечно, мыслящие машины научились обращать внимание на такие вещи. Может быть, он, Владимир Харконнен, покажет Омниусу, как это делается.
После долгого путешествия с Каладана барон и Паоло ехали в вагоне городской железной дороги по подвижному центру машинной столицы. Гхола Атрейдеса во все глаза смотрел на дома и башни сквозь закругленное окно, глаза мальчика были широко раскрыты от удивления и жадного внимания. В вагоне, кроме них, находились восемь лицеделов сопровождения. Барон пока не понимал, что связывает их с Омниусом и новой Синхронизированной Империей. Высоко в небе пролетела какая-то машина, со свистом рассекая воздух между танцующими зданиями.
Когда они углубились в центр города, здания стали перемещаться вверх и вниз, словно исполинские поршни, грозя раздавить бегущий по дороге вагончик. Барон заметил, что, когда ожившие здания стали колыхаться, как водоросли, колеблемые течением, лицеделы принялись качаться в унисон, улыбаясь своими плоскими, невыразительными, как у трупов, лицами, как будто и они были частью этого хореографического спектакля.
Словно игла, пронизывающая лабиринт отверстий, вагон на большой скорости устремился к высокому зданию, стоявшему в центре города, словно шпиль грандиозной башни, возвышающейся над низиной. Вагон со звонким щелчком остановился на своеобразно живописной центральной площади.
Горевший желанием все увидеть поближе, Паоло бросился к выходу. Несмотря на неуверенность и грызущий его страх, барон как зачарованный смотрел на многочисленные костры, расположенные в строгом геометрическом порядке, на каждом костре, как древние мученики, горели люди. Очевидно, завоевывая одну за другой населенные людьми планеты, машины отбирали человеческие экземпляры для своих экспериментов. Эта экстравагантность показалась ему захватывающей. У этих машин был кое-какой потенциал, пожалуй, они даже обладали некоторым воображением.
Он подумал об огромном флоте мыслящих машин, который сейчас методично распахивал населенную людьми территорию. Из того, что рассказал Хрон, становилось ясно, что, когда машины получат своего личного Квизац Хадерача, Омниус поверит в то, что наверняка исполнятся математические пророчества, и тогда поражение машин станет невозможным. Барон находил забавной способность машин все рассматривать как абсолют. Похоже, что за прошедшие пятнадцать тысяч лет они так ничему и не научились.