Я вновь взглянул на заложницу и, судя по её опухшему от шипов лицу, казнят всех с особой жестокостью. Внезапно, в мою голову закралась революционная мысль и я, согнав с головы возмущённую Грызлю, которая гневно пискнула и перебралась на плечо, нахлобучил пиявку как кепку. Получив в кровь порцию яда для храбрости и вдохновения, я начал пропагандировать:
— Товарищи! Мы все устали от буржуазного гнёта аристократии и пришло время сбросить с себя оковы классового неравенства! Хватит терпеть незаслуженное унижение от тех, кто получает все привилегии по праву рождения! Даёшь равноправие! Присоединяйтесь к нашему освободительному движению и мы гарантируем вам свободу слова, передвижения и вероисповедания! У нас есть теплые одеяла и горячий суп! Сдавайтесь! Товарищ Сталин лично гарантирует каждому крестьянину по лопате, а каждому аристократу по морде! Вива бля революсион! Гитлер капут! Я, я, зер гут! — меня начало качать, а мир вокруг стал искриться и расплываться — похоже я получил передоз яда.
Я огляделся осоловелым взглядом.
Никакого «вау» эффекта моя пылкая речь не принесла, зато лица Исаака и Люкара поражённо вытянулись, а Грызля закрыла мордочку лапками и сделала вид, что не знакома со мной.
Тем временем, на притихшей у стеночки Элеоноре я заметил двух пиявок, одна из которых, — моя — пыталась сожрать другую, но так как все смотрели на меня, этот маленький акт каннибализма остался без внимания.
Ситуация была абсолютно патовая. Я сдернул пиявку со своей головы и бросил её на грудь Виктории, где та с радостью присосалась. Хоть ситуация была очень напряженной, я где-то позавидовал этой чёрной хрени. Стоя на месте и ожидая непонятно чего, я всё сильнее замерзал — нагретый бетон здания остывал из-за отсутствующих дверей и температура внутри помещения обещала вскоре сравняться с уличной.
— Изя, я скоро замерзну насмерть, так что отдуваться будешь один! — обрадовал я Исаака ближайшей перспективой.
— Не ты один мёрзнешь, — слегка стуча зубами ответил динарий.
— Какого хрена?! Вы ж не мёрзли тут! — сильно удивился я и, опустив взгляд, обратил внимание на посиневшие губы Виктории Моррен.
— Почему ты так решил? Все используют вибрацию хтони для комфорта — главное не начинать резонировать с окружением.
— А-а-а, понятно! — я тут же начал «мурчать» вхолостую в разных ритмах, чтобы не поймать эхо. Удивительно, но мне сразу стало комфортно и я выключил «мурчало». Холод вновь стал ощущаться, но так, словно только выходишь на мороз из очень тёплого помещения. Я коротко «муркнул» и всё повторилось заново. «Вот Арен козёл! Не мог сразу сказать?» — обиженно подумал я, помня что о покойниках говорят либо хорошо, либо ничего, кроме правды.