Ходи́лъ-то я, добрый молодецъ, по чистому полю:
Мягкая постелюшка — зелено́й песокъ,
Изголовьице моё — шелкова трава!
Какъ во селѣ было во Лысковѣ, —
Тутъ построена темница крѣпкая.
Какъ во той темницѣ крѣпкой
Посажонъ сидитъ добрый молодецъ,
Добрый молодецъ, Чернышовъ Иванъ Григорьевичъ.
Онъ по темницѣ похаживаетъ, самъ слезно плачетъ.
Самъ слезно плачетъ, онъ Богу молится:
— «Ты возмой-возмой, туча грозная!
Разбей громомъ крѣпкія тюрьмы:
Во тюрьмахъ сидятъ все невольнички,
Невольнички-неохотнички».
Всѣ невольнички разбѣжалися,
Во темномъ лѣсу они собиралися,
Соходилися они на поляночку,
На поляночку на широкую.
— «Ты взойди-взойди, красное солнышко!
Обогрѣй ты насъ, добрыхъ молодцевъ,
Добрыхъ молодцевъ, сиротъ бѣдныихъ,
Сиротъ бѣдныихъ, безпашпортныхъ»
[15].
Ниже города, ниже Нижняго
Протекала тутъ рѣчка быстрая,
По прозванью рѣчка Волга-матушка.
Течотъ Волга-матушка по дикимъ мелкимъ камушкамъ,
Какъ по рѣченькѣ плыветъ легка лодочка.
Эта лодочка изукрашенная,
Все молодчиками изусаженная.