. Признавая важность критического начала в творческом методе пролетарской литературы, Камегулов справедливо утверждает: «Но эта разоблачительная литература не должна становиться
самоцелью (подчеркнуто автором. –
С. Ш.), каковой она становится в уродливом освещении налитпостовства, когда ведущая творческая линия нашего строительства фактически выбрасывается из круга тематики пролетлитературы»
[495].
Заканчивая свое выступление, Камегулов призывал: «Перед рабочим и крестьянским читателем писателю нужно не только срывать «все и всяческие маски», но и звать его на борьбу за завтрашний социалистический день истории»[496].
В критике лозунгов «Об углубленном психологизме» и «О показе живого человека» представители «блока» не оказались на должной высоте. Они правильно указывали на заблуждения рапповцев, на неоднократные ошибочные заявления Авербаха, что в изображении пролетариата, строящего социализм, художников должна интересовать «прежде и больше всего» «его психология», что рапповский «живой человек», находящийся в беспрерывных рефлексиях, бесконечно противоречив, в то время как «диалектик всегда должен видеть основные тенденции в развитии тех или иных противоречий, тенденции, показывающие, куда и во что эти противоречия растут, какое новое качество в результате этого движения создается»[497]. Вместе с тем противники налитпостовской школы проявили ограниченность в понимании специфики искусства. Рапповцы отстаивали мысль, не им принадлежащую, но совершенно верную, что общественные классы познаются в художественном творчестве через отдельную, конкретную, типическую личность, что через познание психологии этой личности художник достигает познания классовой психологии, ибо, как любили повторять рапповцы цитату из Маркса: «Человек – это совокупность общественных отношений». Представители «блока» отвергали эту истину. «Вы помните, – рассуждает М. Гельфанд, – что Безыменский спрашивает в своей поэме «День нашей жизни»: «Кого прославить нам? Кого назвать героем? Всю комсомолию или одного Петра?..» и отвечает: «Ну, это ясно… всех». Тов. Селивановский не согласен с таким ответом… Он пишет: «такое механическое противопоставление – или всех или одного – не диалектично. Всех – коль скоро «все» находят свое индивидуальное выражение в одном. Одного – коль скоро в нем с наибольшей силой находят свое выражение свойства всех. Путь к художественному отображению класса (или иного коллектива) как реальности лежит через «одного Петра», столь безжалостно отрицаемого Безыменским, – через «одного Петра» в его общественной, классовой практике» («Октябрь», кн. 2, 1930, стр. 174).