ЦК ВКП(б) на протяжении всего 1931 года, как и всегда, находился в курсе всех событий, которые происходили на литературном фронте. Его указания и критика деятельности РАПП безоговорочно принималась руководством этой организации, шли заверения о переломе, о решительной перестройке всей работы, но никаких существенных перемен не происходило.
На 5-м, последнем пленуме РАПП, получившем название «экстренного», был разрешен конфликт с комсомолом, но спор между творческими группировками так и не приобрел благоприятного завершения. В заключительном слове Авербах потребовал от творческих группировок (кроме панферовской появилась еще одна, сформированная из бывших членов «Кузницы») проекты творческих платформ. «Нам придется, – сказал он, – до съезда провести два-три совещания для того, чтобы все эти проекты разобрать»[569] (Л. Авербах имел в виду запланированный на 1932 год съезд пролетарских писателей СССР). Как отнеслись руководители РАПП к этим проектам, видно из статьи одного из ее секретарей, М. Серебрянского, «Творческая платформа «Кузницы», опубликованной в начале апреля 1932 года в журнале «На литературном посту». Автор констатирует, что «ее основные ошибки являются ошибками правооппортунистического характера, проявлением влияний идеалистической воронщины и механицизма на творческие позиции «кузнецов»[570]. После таких заключений пропадала охота не только составлять проекты платформ, но и создавать творческие группировки.
В вопросе о творческих группировках Фадеев занимал особую позицию. Он заявлял: «Я люблю группироваться с теми людьми, которые пишут иначе, чем я»; «Было бы скучно и бесполезно находиться в одном объединении с теми, кто пишет, как я. Я бы от них ничего поучительного для себя не приобрел»1. Когда начали выдвигать его «Разгром» как образцовое произведение пролетарской литературы, он решительно возразил. То же самое он делал, когда начали на эту роль ставить «Бруски». Фадеев глубже остальных напостовцев подходил к вопросу о творчестве. Он справедливо утверждал, что «творческая практика в пролетарском литературном движении чрезвычайно разнообразна и, во всяком случае, никак не умещается в рамки «двух струй». Благодаря такому подходу создается образ какого-то существующего лишь в воображении этих людей «идеального» пролетарского писателя. Этот «воображаемый» писатель целиком уже овладел методом диалектического материализма, он создает идеальные произведения, а все существующие в действительности пролетарские писатели, конечно, на этого идеального, выдуманного пролетарского писателя не похожи и обязаны у этого идеального писателя учиться. Беда, однако, в том, что такого писателя нет, и беда в том, что по одному писателю в литературе вообще равняться нельзя»