Но с немцами дело еще шло, с австрийцами же дело не клеилось, так как там грабеж просто-напросто был узаконен, и всякие мои разговоры с австрийскими представителями ни к чему не вели. Взяточничество и обман были доведены там до колоссальных размеров. Все это было отвратительно, но дело в том, что, несмотря на все эти отдельные факты, народу жилось лучше в общем, нежели раньше и позже, так как все-таки была какая-то власть и намечался порядок. Всякий хозяин знал, что он может выйти на свое поле и что результат работ будет его; он знал, что никакие набеги на его дом разрешены не будут и т. д. И вот почему только бездомная голытьба участвовала в восстаниях Петлюры и Шинкаря.
У первого главную роль сыграли возвращающиеся после краха Австрии пленные, а села мало реагировали на его отчаянные призывы. Не народ, с началом немецкой деорганизации, поднял мятеж, народ хотел одного лишь спокойствия. Это было дело украинских социалистических партий, – для которых рисовалась заманчивая картина захватить власть перед предполагающимся приходом Entente-ы. К этому их также подбивали галичане, которым важно было представить Entente-е не настоящую картину той Украины, которая действительно существует, т. е. имеющую резкую грань между галицийскою Украиной и нашей. На самом деле это две различных страны. Вся культура, религия, мировоззрение жителей совершенно у них иные. Галичане же хотели представить Entente-е картину якобы единой Украины, которая вся крайне враждебна к идее России, причем в этой Украине главнейшую роль играли бы сами галичане. Наш народ этого не захочет никогда. Что галичане так поступили, это логично. Они только выигрывали, что наши социалистические партии шли на это; это тоже понятно. Ни я, ни правительство не хотели крайнего социализма, в особенности нашего русского обеспочвенного, немедленно вырождающегося в буйный большевизм. Но почему украинские умеренные партии не понимали, что гибнет их заветная мечта, так как даже федерация даст полную возможность развития украинского народа. Почему русские всех оттенков считали, что гетманская Украина может погибнуть, не задевая их, мне очень хотелось бы на это получить ответ. Обвинения в недемократичности – ложь. Один уже всеобщий избирательный закон в Сейм, открытие которого должно было состояться 15-го февраля 1919 г., опровергает это заявление.
Я увлекся. Возвращаюсь к работе военного министерства в начале Гетманства.
Генерал Рогоза, как я говорил раньше, застал министерство в отвратительном состоянии, там совершенно не было в настоящем смысле военной организации. Какие-то молодые люди носили мундиры различных чинов и покроев, но были ли это военные и офицеры в частности, никому не было известно. Эта компания занималась больше политикой, нежели порученным им делом. В первые же дни управления министерством Рогозой ему пришлось сменить начальника канцелярии, какого-то полковника, так как оказалось, что появляющиеся от времени до времени прокламации против нового правительства печатались в типографии военного министерства. Этими господами тогда был устроен какой-то сбор в здании военного министерства и провозглашалось… «Смерть Гетману», при общем сочувствии всех этих маленьких Маратов. Каких трудов мне стоило, чтобы Рогоза отрешил от должности командира Киевскою корпуса, который, может быть, был и почтенный генерал, но ровно ничего не делал и, несмотря на безобразия в Охочьем полку, ничего не предпринял для приведения его в порядок.