В тот же вечер мы прибыли в Кельн, где переночевали в гостинице около Собора. На следующий день имея свободное время до отхода поезда, я пошел с Берхемом, ярым католиком, осмотреть Собор. Я и раньше его осматривал, но не в таких деталях. Мог это сделать теперь. Нас сопровождал кюстер, говоривший по-французски как француз, оказалось, что он всю свою жизнь провел во Франции. Кончилось тем, что мы взобрались на самую высшую, доступную точку в башне Собора.
В 2 часа выехали в виллу Кугель к господину Болену Круппу. Еще в Берлине меня спросили, желаю ли я побывать в Эссене, и я ответил, что с большой охотой. Меня не столько в данном случае интересовали заводы, которые требовали значительно больше времени для изучения их, специальной подготовки, которой у меня не было, сколько вопрос постановки рабочего вопроса на этих заводах и, особенно, разрешение квартирного вопроса, рабочие городки, о которых мне приходилось столько читать и слышать. Последнее имело особый интерес для меня в связи с тем новым Киевом, который мы предполагали строить в будущем и при котором хотелось использовать весь опыт Запада. Все, что я видел в Эссене, превзошло все мои ожидания. В вилле Кугель нас встретили очень радушно господин Болен и его жена, единственная дочь и наследница старого Круппа, еще молодая и красивая женщина. Не говоря уже о царской роскоши дворца, в котором усилиями двух поколений собраны многие ценные произведения искусства, чувствовалось во всех мелочах, что деньги тут не имеют значения. Там же и картинная галлерея, представляющая из себя собрание очень дорогих картин, но видно, что они покупались просто потому, что денег было много, почему же не купить, если это возможно. Не было того любительского подбора, той классификации, которые отличают действительных знатоков искусства. Тут было всего понемногу. Зато простота самих хозяев, их скромность меня очаровали, в особенности личность хозяйки. Я получил впечатление, что вопросами производства она совершенно не занимается, предоставив это своему мужу и многочисленным директорам, сама же интересуется лишь улучшением быта рабочих. На следующий день с раннего утра мы поехали на завод. Это громадный город, 170 тысяч рабочих, находящих себе там ежедневный труд. Я не собираюсь давать описание всего виденного мной, достаточно сказать, что до войны заводы Круппа уделяли производству военного материала всего 13 % своей общей производительности, весь же мир об этом приготовлении пушек говорил как о чем-то колоссальном. Во сколько же раз больше, можно себе представить, является общее производство. На заводах, когда я был, все было вполне спокойно. Как плохо было осведомлено управление заводов о том состоянии умов рабочих, которое, несомненно, уже тогда было далеко не спокойное, показывает заявление, сделанное мне одним из директоров, сопровождавших нас при осмотре. Он мне сказал: 3/4 рабочих не социалисты, почти вся остальная же часть принадлежит к партии христианских социалистов, и только незначительная часть, 3 %, являются независимыми. О спартаковцах тогда еще даже не говорили. Рабочие кассы, всевозможные потребительские лавки, больничные кассы и т. п., видимо, поставлены образцово, но что является уже совершенно из ряда вон выходящим – это именно рабочие городки, поместительность квартир, продуманность, гигиена и красота зданий поразительна. Из колоссов в области пушечного производства я ничего такого не видел из того, что ранее мне не было известно. Знаменитых пушек дальнобойных, висящих на цепях, я не видел. Их приготовляли на совершенно другом заводе, тоже принадлежащем фирме Круппа.