Итак, я с Полтавцем и Зеленевским 18 декабря 1917 года снова пустился в скитания по линиям. Части, в большинстве случаев, жили в отвратительных условиях, в сильную зимнюю стужу они находились в нетопленых вагонах. Как я ни хлопотал, но решительно ничего не мог добиться из Киева. Мне это даже показалось подозрительным: не желает ли Секретариат, видя мои успехи, добиться того, чтобы у меня Корпус при таких условиях начал бы безобразничать. И, действительно, в то мое посещение частей я заметил уже совершенно другое настроение. Пошли снова комитетские заседания, люди уже находили, что пора ехать в Киев, или другое какое-либо место, отдыхать. Начальники дивизий и командиры полков проявляли настроение далеко не бодрое, чуя, что все снова пойдет по-старому, как в Меджибужье.
Между тем большевистское правительство объявило поход на Украину. В то время, как я командовал войсками на правобережной Украине, вся левобережная оборона была поручена полковнику Капкану.
На Украину производился нажим с обеих сторон. Видя, что условия, в которых живут мои части, плохи и что в зависимости от этого и их душевное настроение заметно ухудшается, я решил воспользоваться вольными казаками и разослать грамоту в Звенигородский и Бердичевский уезды. В ней я объявил добровольный призыв казаков.
Они меня интересовали как помощь, а кроме того, я очень хотел в действительности видеть, что они из себя представляют как элемент боевой и что за политическая у них фигура.
Действительно, через несколько дней они откликнулись на мой призыв, и несколько сотен явилось из Звенигородки в Винницу, куда я их направил для прикомандирования к 610-му полку. Как элемент боевой они оказались хорошими, но во главе, кажется, Смелянской сотни находилась темнейшей воды личность, некто Водяной, чрезвычайно энергичный, но безусловно нечестный человек. Вообще, я убедился, что из казачества только тогда, может, что-нибудь выйдет, когда во главе будет не выборное, а поставленное мною начальство. В этом направлении я и повел дело. Только в Виннице я знал о той колоссальной агитации, которую старались вести большевики 2-го Гвардейского корпуса среди моих частей. Я послал тогда телеграммы в Киев и во все украинские национальные общества, просил их прислать мне людей, которые могли бы вести контрагитацию, но Киев остался глух к моим просьбам. Тогда я решил лично съездить в Киев.
По приезде, еще на станции, я узнал, что Петлюра ушел, вместо него военным министром стал Порш, о котором я тогда еще понятия не имел. Главнокомандующим всеми силами на Украине был Капкан, последнее меня взорвало. Я уже знал, что предназначается главнокомандующий, находил это необходимым для объединения всех наших действий и слышал, что на эту должность предназначается генерал […], талантливый инспектор артиллерии 6-го корпуса, боевой генерал, известный своими работами по массированию артиллерии. Я с ним встречался на войне. Он мне нравился, и хотя он был моложе меня и чином и по командовании крупными частями, я с его назначением вполне примирился. Но Капкан, какой-то преподозрительный авантюрист, с очень нелестной репутацией насчет денежных вопросов за время его службы в Ораниенбаумской офицерской школе, – с этим назначением я согласиться не мог.