Давно не стриженный Журбин (всеми кудрями, усами и чертами лица удивительно похожий на Сидора Лютого из «Неуловимых») кинув ладонь к панаме, ответил:
– Есть! Сделаем в лучшем виде!
А я попенял вдогонку:
– И в порядок себя приведи, а то скоро косы можно будет заплетать.
На что Ванька, хитро блеснув взглядом лишь кивнул, а меня очередной раз посетила мысль, что без начальственного ора (или шипения) на некоторые командирские пожелания народ с легкостью забивает. И этот ухарь, по доброй воле, точно стричься не станет. Максимум, особо длинные локоны уберет, чисто формально выполнив приказ и на этом успокоится. С другой стороны – пусть его. Санслужба у нас налажена хорошо, вшей в бригаде почти нет, а у Ивана зазноба в наличии, так что чуб парню просто необходим.
От размышлений о фасонах причесок меня отвлек Буденный. Присаживаясь рядом и закуривая, Семен задумчиво почесал гладко выбритый подбородок:
– Ну что командир, думаешь придет германец на встречу? И не слишком ли много мы хотим?
Щелкнув зажигалкой, и последовав его примеру, рассудительно ответил:
– Придут обязательно. А вот насчет всего остального, это уж как повезет. Ну а касательно наших желаний, это ведь как в обычном торге: хочешь получить потребное – проси больше.
– Дык они ж охренеют от наших запросов и сразу пошлют. Чё тады делать станем?
Я вздохнул:
– Тогда план «Б». Воевать начнем. И в листовках пояснять фрицам, почему они вместо скорой дороги домой вынуждены умирать за какое-то уже никому не нужное барахло.
Семен фыркнул:
– Эт пулеметы – «барахло»?
– Угу. Вот на черта дембелю пулемет в Германии? Или патроны? Или шинели с котелками да касками? – задумчиво поглядев на стрельнувшую плохим табаком папироску я продолжил – Поверь, солдатам за годы войны все армейское обрыдло до невозможности. У них одна мечта – в цивильное побыстрее переодеться да с девкой фигуристстой замутить. И если офицерье из-за каких-то сапог или ложек будет подвергать эту мечту опасности, то ведь их и на штыки поднять можно. Кто там потом в бардаке капитуляции станет разбираться в причинах гибели комсостава?
Буденный крякнул:
– Ну ежели так смотреть…
Я кивнул:
– Вот так и смотри. За последний месяц на Крымском фронте было три факта «братания».
Казак удивленно вытаращил глаза, и я быстро поправился:
– Э-э-э… в общем хер его знает как это действо наших пропагандистов правильно назвать, но немцам оно преподносилось именно как братание. И там уж комиссары такую агитацию развели, что немчура своих с семерых солдат потом арестовала. А скольких не арестовала? А сколько озлобились с этого ареста? Причем отметь – фрицы своих смутьянов даже не расстреляли, как это могло было быть раньше, а просто арестовали. То есть их офицерье чует, что все на ниточке висит. Так что думаю, особо брыкаться не должны. Тем более что мы не последние фамильные кальсоны с них сдираем. А казенное, завсегда ценится гораздо меньше чем личное…