О способе доставки послания вопросов тоже не возникало. Накормленный, напоенный, связанный и с мешком на голове Михель Кёллер тихо потея от неизвестности, сидел в тенечке, ожидая решения своей судьбы. Изначально у меня были мысли насчет какого-нибудь офицера, но и унтер в данном случае вполне подойдет. Тем более что офицера еще надо где-то ловить а Келлер вот он, прямо под рукой. Да и складской работник такого ранга вполне может быть приравнен к среднему комсоставу. Во всяком случае, по уровню авторитета среди знающих людей. Тем более что с непосредственным начальником у Кёллера вполне нормальные отношения. А этот лейтеха-интендант имеет прямой выход на штаб дивизии.
Так что пока я проверял, хорошо ли прилип сургуч, унтер-офицер был доставлен пред ясны очи командира. Оптимизма за время подкустового сидения у немца не прибавилось. Скорее даже наоборот. Поэтому для начала пришлось пленного успокоить:
– Как я и обещал – мы тебя отпускаем. Более того, наши люди довезут тебя практически до того места, откуда взяли.
В глазах кладовщика загорелась надежда и я продолжил:
– Но ты должен будешь передать этот пакет своему командованию. Предназначается он Роберту фон Кошу. Вашему командиру дивизии. Понятно, что непосредственно к нему ты не попадешь. Но вот передать письмо через своего непосредственного начальника, вполне сумеешь.
Собеседник с опаской покосился на конверт, поэтому пришлось дополнительно пояснить:
– Тут не набор оскорблений. Здесь приглашение к переговорам. Дело серьезное, касающееся жизни ваших солдат, поэтому вопрос – ты выполнишь порученное тебе задание?
Унтер вытянулся:
– Яволь, герр офицер!
Я кивнул и протягивая пакет сказал:
– В таком случае проверь целостность печатей и распишись в журнале о получении.
Кто-то возможно удивится – на хрена его роспись-то нужна? Но тут дело в общей законопослушности немцев. У них в глубине организма заложена охрененная тяга к орднунгу (читай – страх перед устоявшимися правилами) и после заполнения строчки в журнале, Кёллеру даже в голову не придет втихаря выкинуть опасное послание. Потому как это уже не просто писулька от врага, а официальное письмо, за которое он лично расписался. Причем ключевыми тут являются слова «расписался» и «лично».
В общем, после оставления автографа, фриц был отведен в сторонку, а я, повернувшись к вызванному Журбину, приказал:
– Немца в люльку мотоцикла. Мешок на голову. Отвезти до места. У буденновцев уточнишь, где именно этого фрукта взяли. Судя по тому, что они на карте показывали, это километрах в двадцати отсюда. Но везите не по прямой. Покрутитесь немного, чтобы он расстояние не прикинул, а то мало ли что…