- Саранск?! Где это?
- Административный центр республики Мордовия.
Мордовская школа адвокатуры. Вот оно значит как. Ладно. Саранск – так Саранск. Это проще. Саранск – не весь земной шар. Найдем. Надо будет – и всю республику… как там ее бишь… Мордовию перевернем.
- Вас понял. Пусть едет. Мне скиньте номер поезда.
* * *
Даша? Маша? Черт, и почему он не был чуть внимательнее в предыдущие посещения? Маша или Даша? Орел или решка?
А давайте доверимся алфавиту.
- Дашенька, это вам!
Девушка оторвала курносый нос от экрана и уставилась на коробку с пирожными.
- Ото как… - произнесла задумчиво. Ее немосковский говор слышался сейчас особенно отчетливо. – Припекло, значит?
- Что припекло? – прикинулся непонимающим Ракитянский.
- И пирожные дорогущие купил, - она отработанным движением убрала коробку в ящик стола. – И имя вспомнил.
Угадал!
- Да как забыть такое красивое имя? – Рося устроил себя с портфелем и плащем на стуле для посетителей. Неудобный, надо будет Польке потом сказать. – На пирожные не претендую, а кофе испрошу.
- Кофу?
Ростислав пару раз моргнул, а потом расхохотался.
- Ее, родимую, кофу.
- Вы же допрос удумали мне учинить, адвокат Ракитянский.
Смена интонации и обращение по фамилии отрезвили мгновенно, он даже сел ровнее, хотя до того вальяжно развалился.
- Положим. И что? Не пойдете на сотрудничество со следствием?
- Ну так и пригласите девушку… ой, простите, свидетеля… в ресторан. Коньяком угостите. Когда мне еще шанс выпадет с таким красивым дяденькой погулять?
Окает она. Очень ярко и явно окает. И как Слава раньше не замечал? Где так говорят? Где же? Он же знает…
Вместо ответа он встал с места и образцовым галантным жестом протянул руку. Ресторан – так ресторан. Все мне там выложишь, окающая ты моя. В том числе, и откуда сама.
* * *
Спустя час, удовлетворив свидетеля Дашу – Дарью Дмитриевну, как не без гордости она сообщила Ракете – с помощью стейка и бокала коньяка, Слава был удостоен рассказа. В процессе которого некстати вспомнил вдруг, что выговор у девушки – вологодский. От волнения и спиртного он стал превалировать в речи, и название всплыло само. Это было единственное ясное суждение, что настигло его. Остальное, что услышал – требовало… осмысления.
- Я не хотела подслушивать, правда! Привычки такой не имею, - так мы и поверили, угу. – Но они так ругались, что не слышали, как я зашла-то в приемную. Полина Алексеевна плачет, Багринский орет.
- Что орет-то? – эта манера добавлять «то» к месту и не к месту заразна!
- Ты, говорит, как специалист мне нужнее, чем как женщина. Но если будешь дурить – обойдусь и без того, и без другого.