Наконец, они разомкнули руки. Ту внимательно вглядывалась в его лицо. Никогда ни у кого в своей жизни Левка не видел больше глаз такого цвета. Светло-синий, электрический, рентгеновский. Прохладные женские пальцы прошлись по лицу.
— Ты похудел, — пальцы скользнули по скуле. — Осунулся, — взъерошили волосы. — Ты много работаешь и мало спишь. И плохо питаешься.
— Он отвратительно питается! — отозвалась с кухни Лариса Константиновна. — Идите пить чай и есть пирог!
Но до пирога дело не дошло. Едва Левка успел пригубить горячий ароматный жасминовый чай, как начался допрос.
— Итак?
— Итак? — Лев повторил вопрос матери. Он решительно не понимал, за что ему предстоит отвечать.
Лариса Константинова некоторое время молча смотрела на него. Тура переводила взгляд со свекрови на деверя.
— Итак, — выдохнула, словно подводя какой-то итог своим мыслям, мать, — не далее как вчера ко мне на работу приходила очаровательная девушка. Хрупкая стройная брюнетка с глазами трепетной лани. Не назвалась. Но спрашивала тебя. Потом поблагодарила за экскурсию по экспозиции «Каподимонте». А когда я ее пригласила на кофе, в слезах убежала. Ничего не хочешь мне объяснить?
Все, что тогда было смертельно ранено, он завязал в попытке хоть как-то собрать себя, замедлить, отсрочить. У него как назло два дня — без продыху работа. И ее надо делать. А теперь мать потянула за край — и все размоталось, развалилось, и снова потекла кровь и стало… дико больно.
Дина.
Дина…
Дина приходила. Проверяла. Вся его ложь выползает из всех углов и топит его.
Будь ты проклят, Лев Кузьменко.
Какой ты настоящий без масок?
Человек ли ты?
Лев отвернулся, с его губ сорвалось едва слышное шипение, которое он попытался приглушить ладонью. Мать и Ту смотрели на него одинаково встревоженно.
— Левушка… — Лариса Константиновна коснулась его руки. — Что случилось? Вы поссорились с этой очаровательной девушкой? Ничего, это бывает, это…
Это край. В своем вранье он достиг края. Еще шаг, еще хоть одно слово неправды — и он полетит вниз без шансов когда-либо выбраться. И лавина лжи погребет его под собой необратимо.
Лев достал из кармана телефон и под все более встревоженными взглядами принялся в нем рыться. Нашел и включил запись. Положил телефон перед матерью и Ту.
— Вот. Смотрите.
А сам принялся за пирог. К чёрту сшитые по точным мерам концертные платья. Сладкого хочется просто смертельно.
В небольшой светлой кухне раздался голос. Левка ткнул в запись, не особо глядя, а теперь поморщился. Но продолжил есть абрикосовый пирог под «Summer time». Так прошла минута или две.