Только тут Дина осознала, что он не просто надулся на неудачно сказанные слова. Он… зол. Да кто же ее за язык тянул?!
— Левушка, послушай, пожалуйста, — она стала неловко слезать с кровать, ноги затекли и плохо слушались. — Пожалуйста, выслушай меня, все не так, как ты…
— Спасибо, я сегодня выслушал достаточно, сыт по горло!
Пара секунд — и хлопнула дверь. Этот звук еще долго отдавался у Дины в ушах, пока она стояла посередине спальни. Лев ушел, оставив на полу возле кровати носки и белье.
Он прикурил, едва шагнув за порог подъезда. Не с первой попытки, но руки, оказывается, дрожали. Вторую прикурил от первой, третью — от второй. А на четвертой вдруг дурацкая мутно-красная пелена с сознания спала. И Левка мгновенно успокоился. Выкинул окурок и устало опустился на скамейку.
Вот что он натворил? Из-за чего взбесился? Что нашло? Ну дурак же.
Больше? Ну и что? Всегда найдется тот, у кого больше. Было бы из-за чего психовать.
Левка вспомнил глаза Дины, ее дрожащий голос. И резко вскочил.
Нет, не дурак. Подонок. Она же как ребенок. Нет, конечно, формально не ребенок, да и ведет себя, как вполне сформировавшаяся девушка, но многие аспекты интимной жизни для нее — чистый лист. И реально не хотела сказать ничего обидного, это же явно.
А он, как распоследний болван, устроил истерику. Член у него, видите ли, меньше, чем у кого-то. Веский, безусловно, повод, что вести себя по-скотски с девушкой, которой и без тебя в жизни досталось — мама не горюй.
Резко развернувшись, Левка быстрым шагом направился обратно к подъезду. По лестнице не взбежал — взлетел. А там, на третьем этаже, его ждала открытая дверь. А за нею — одетая и заплаканная Дина с ключами в руке.
Господи…
Он едва успел поднять руки, как она кинулась ему на грудь, вцепилась в плечи и затряслась в рыданиях. Левка обнял ее и, как неумелая каракатица, на четырёх ногах они как-то переступили порог. Дина шумно дышала, давилась слезами и словами.
— Пожалуйста, прости, пожалуйста, я больше не буду, никогда-никогда, прости, умоляю…
Первый раз в жизни Левку накрыло такое острое и огромное, как девятый вал, чувство стыда. Когда почти неудержимо хочется упасть на колени и самому умолять о прощении. А вместо этого прощения просят у него. У него!
Он гладил ее по голове, по спине, раскачивался и шептал.
— Тихо, тихо, все хорошо, не надо.
Дина начала потихоньку успокаиваться. Икнула.
— Прости меня, пожалуйста.
— Ты ни в чем не виновата, — произнес он, как мог, одновременно мягко и твердо.
Дина еще сильнее вцепилась в рукава его футболки, прижалась носом к груди и глухо произнесла.