Двенадцать мешков я собирал целую вечность. Бедный топорик дяди Джона уже ни на что не годен. Кивает головкой каждый раз, как я им тюкаю.
Уже почти стемнело, так что надо спешить.
— Пока, Киллер. Веди себя хорошо.
Пчела-золотая рыбка лежит мертвая на дне банки. Надеюсь, ее призрак теперь рядом с Киллером. Банку я не тронул — пусть там будет ее могила, прямо рядом с Киллером.
Нюхальщики клея опять явились, впервые за уж и не знаю сколько времени. Я за ними следил. Выжидал.
Толкаю тачку, взятую у костра, через Яичное поле к яичной фабрике. По буграм она идет плохо. Каждый раз, когда на повороте какой-нибудь кривоватый бугор попадается на пути колеса, оно застревает. Мальчишки, готовившие костер, уделали ее вусмерть с помощью огромного молотка, а потом бросили рядом со сгоревшими домами.
Ставлю тачку рядом с дырой в стене, залезаю внутрь, специально шумлю, чтобы они знали: кто-то пришел.
— Тереза! — кричу.
— Кто это?! — кричит в ответ Нюхальщик.
— Микки Доннелли. Мне нужна Тереза Макалистер, — отвечаю, пытаясь говорить басом.
Перешептывания.
— Заходи! — кричит Тереза.
— Сама сюда выйди! — отвечаю.
— Не, ты давай сюда! — От звука ее голоса по коже бегут противные мурашки.
Пробираюсь через пролом в стене, по трубам и металлическим ящикам. Свет полосками падает через крышу, как и в прошлый раз. Свет Господа. Он сияет на Детей Клеевых.
— Порядок? — спрашивает Нюхальщик.
— Ага, — отвечаю я, прикидываясь ардойнским Крутым Парнем. Нужно тренироваться перед Святым Габриэлем.
Сажусь рядом с Терезой. Нюхальщик кладет ладонь ей на ногу.
— Отвали. Она твоя подружка, — говорит Тереза и указывает на Нюхальщицу.
Нюхальщик кладет ладонь Нюхальщице на колено. Не знаю, возражает она или нет. Поди разбери, потому что ее лица мне сквозь мешок с клеем не видно.
— И чего тебе надо, Микки Доннелли? — спрашивает Тереза.
— Пошли прогуляемся? — предлагаю.
— Не, сейчас моя очередь. Эй, давай сюда! — говорит она, выхватывая у Нюхальщицы мешок.
Нюхальщика я не знаю. Он не из здешних. С виду совсем больной на голову. Однако крепкий.
— Как-как там тебя зовут? — спрашивает он.
— Доннелли, — отвечаю я, потому что крутые называют друг друга только по фамилии.
— Микушка-Херушка, на самом деле, — ржет Тереза.
— Давай. — Он пихает мешок, который держит Тереза, в мою сторону. — Твоя очередь.
— Не! — говорю я, этак круто. Может, раз он меня не знает, он решит, что я настоящий ардойнский Крутой Парень. Вот только я сам слышу свой голос, и звучит он все еще вежливо.
— Как это «не»? — удивляется Нюхальщик. — Ты ж не пробовал.
И смотрит на меня злобно.