Вижу, что в проулке сидит на стене наша Моль с подружками, курит.
— А я видел, что ты куришь! — кричу я и грожу ей пальцем.
— Ха, а я видела, что ты ходишь, как Джон Уэйн! — парирует она.
Ее подружки хохочут.
Я терпеть не могу Джона Уэйна. Папаня, когда напьется, превращается в его дурную копию. Нет уж, актерскую игру лучше оставить профессионалам — вроде меня.
— Скорее, как Джон Траволта. — Изображаю я походку из «Лихорадки субботнего вечера».
Девчонки просто писают кипятком. Я их герой.
Моль подбегает ко мне.
— Ты куда идешь?
— В магазин, для Минни, — отвечаю. — А на самом деле — для мамы.
Она прищуривает глаза.
— Не торчи там слишком долго. Купил, что надо, — и назад.
— Ладно, — говорю и повторяю Джона Траволту на бис, для нее и приятельниц.
— Идет, будто в штаны наложил! — орет Моль, и ее приятельницы дружно гогочут, скрестив ноги и подложив руки под попы. Выпендрежницы. Хотят, чтобы все на них смотрели. Я иду дальше.
— А я твои грязные трусы видела! — орет Моль.
Конечно, видела. Она стирает их руками в раковине на кухне. Повыделываться решила перед подруженци-ями. Нельзя, чтобы она взяла верх, хотя…
— А ты знаешь, что Ма сделала из твоих старых трусов тряпку?! — выкрикиваю я и убегаю.
В конце Джамайка-стрит проверяю, не бежит ли Моль следом. Заодно проверяю, не потерял ли пятерку. Вот вырасту, в один прекрасный день будет у меня собственная пятерка, и я всю ее потрачу на сладкое.
Проверяю, нет ли на Алайанс-стрит протов или хулиганов, подхожу к ограждению из рифленого железа. Там есть крошечная дверка, которая ведет к протам. Пользоваться ею не разрешают. Войдешь — убьют. Эти штуки теперь называют «мирными линиями» — просто животик надорвешь, потому что именно сюда люди приходят убивать друг друга.
Магазин старого Сэмми совсем рядом с этой самой линией. Выкрашен черной краской. Дверь обита металлическими пластинами. Тоже выкрашена черной краской. Окна прочные, в стекле проволока — чтобы осколки не разлетались во все стороны. Ого, стекло тоже черного цвета. Похоже на ворота в ад.
— Как жизнь? — спрашиваю я, не показывая Сэмми, что терпеть его не могу.
— Приветик, как там твоя Ма? — говорит он, как раз именно это и показывая.
Я здесь бывал только с ней вместе.
— Нормально, — отвечаю.
Миссис Малоуни попросила меня передать Сэмми записку. Можно подумать, я бы на словах не запомнил. Она что думает, мне три года? Так. Шесть крупных картофелин. Это просто. Встаю на колени, ощупываю мешок с картошкой. Достаю самые крупные. Мне их даже двумя ладонями не обхватить. Сам бы он никогда ей не положил такие крупные. Складываю их в прозрачный пакет, они лежат возле кассы. Можно несколько спереть. И что с ними потом делать? Соображай, Микки!