Через полтора часа Назаренко закрыл шелягинский блокнот и устало откинулся на спинку стула:
— Все! Вот теперь я могу сказать точно: получилось. Париж откроет перед тобой ворота. Тулуза тем более.
— Смотри, как бы не было трупов здесь, на улице Горького в Киеве. Наука, говорят, «умеет много гитик». Начальство умеет еще больше.
— Отобьемся.
Они действительно выстояли перед натиском оппонентов. На совещании у директора в критиках недостатка не ощущалось. И «вибрация в сепараторе» для Шелягина и Назаренко была изрядная. Но зато и вывод последовал такой: «Да, при такой идее с «Аракса» можно снять тридцать киловатт. Аппарат возможно сделать с «русским запасом».
Было это в июле. Шелягин считал, что дело сделано. И с легкой душой собирался в отпуск. Он уже достал карту туристских маршрутов по Карпатам и по вечерам вместе с женой обсуждал в деталях будущее путешествие.
Но есть в наше время на пути любой идеи такие этапы, как разработка и доводка. И каким бы ярким, неожиданным, значительным не казался всплеск мысли исследователя, каким бы законченным не виделось его творчество, ему все равно затем предстоит пройти еще немало этапов, чтобы детище воплотилось в металл, обрело зримые, реальные черты. И порой процесс этот бывает более долгим, изнурительным, чем период творчества.
Собственно, до этого Шелягину в науке необыкновенно везло. Может быть, потому, что прежние его задачи были менее объемными. Для разработки и внедрения первого сварочного трансформатора вообще не понадобилось большого душевного напряжения. Воплощение в металл прошло быстро. С «Вулканом» тоже все муки претворения достались не ему. Коллектив был большой. Шелягинская «полоса наступления» была ограничена четко с самого начала. И потом в тягучие будни доводки был привнесен элемент необычного: парашютные прыжки, полеты в невесомости. Затем «Зарница». А что «Зарница»? Для нее только начинался период доводки. Отныне замысел попадал в руки разработчиков, которые с дотошностью анатомов должны были просмотреть каждый узел в отдельности, чтобы установить, насколько осуществима идея.
И первого августа Шелягин легкомысленно ушел в отпуск. Через два дня ему предстоял путь к туристским хижинам, скитания по гуцульским селениям, неспешные разговоры в деревенских корчмах. Но раздался звонок из института, и жена помчалась на вокзал сдавать билеты. Владимира срочно отзывали из отпуска.
Сегодня в лаборатории тот период в шутку называют «эпохой надувных матрасов». Но тогда им было не до смеха. Разработчики оказались людьми дотошными. Им была нужна не голая идея, а данные, которые могли быть проверены в лаборатории. Шелягину и остальным пришлось работать круглосуточно.