– О, без сомнения, – подтвердила старшая, – и это большая ошибка, что мы соединяемся с умирающими нациями, вместо того, чтобы идти к славянству, которому предстоит будущее.
Я был далеко не в курсе политической жизни Италии, я ещё не знал ни её отношения к соседям, ни отношений тех к ней, но понимал, что в великом прошлом Италии скрывались не только сила её, но и её бессилие… Всё – в прошлом! – а теперь молодая неокрепшая страна нуждалась в помощи и, конечно, в помощи тех, кто сильнее.
Оживлённо беседуя, перескакивая с одной темы на другую, мы выехали в открытое море. Вдали заблистали яркие огни парохода, откуда доносилась музыка струнной серенады.
– Вы не слыхали ещё серенады? Вы только сегодня приехали? О, так вы должны обязательно послушать!
Молодая женщина махнула рукой гондольеру; плывя прямо на звуки, мы остановились невдалеке, с наслаждением слушая чарующие нежные песни Венеции.
Какие переливы, какая простота и наивность в музыке! Какая страстность и любовь!
Песня за песней разносились кругом, а мы молчали, словно какая-то колдовская сила спустилась к нам из неведомых стран, и мы застыли, очарованные, объединённые одной мечтой.
Но вот музыка смолкла, гондола музыкантов отъехала, и яркие пароходные огни погасли.
Мы повернули в сторону, и снова полилась беседа. Мы всё ещё не представились друг другу, и я не знал, с кем меня столкнула судьба; но в тоне молодой женщины, в её манере говорить чувствовался прирождённый аристократизм, а обстановка её гондолы и преувеличенное уважение гондольеров указывали на богатство и на высокое положение.
Заговорили, наконец, о пении. В те дни это ещё не было моей специальностью, а только радостной мечтой. Голос был молодой и свежий, но без всякой школы, без шлифовки. Но, конечно, если моё пение производило впечатление, то доброй половиной успеха я был обязан глубокому содержанию и лирической красоте русской песни.
Вдруг во время беседы, совершенно неожиданно, наша новая знакомая предложила нам обоим перейти в её гондолу.
– Мы, по крайней мере, познакомимся друг с другом, – улыбаясь, сказала красивая девушка, у которой я заметил тонкие руки и пышные золотистые волосы… – Пожалуйста, прошу вас!
Мы с удовольствием перелезли через борт; и, прикрепив нос нашей лодки к корме крытой гондолы, оба старика, мерно разводя шестами, повезли нас вперёд.
Чем больше я всматривался в обеих подруг, тем яснее становилось, что судьба столкнула меня с чем-то далёким, старинным, от чего веет ароматом венецианской эпохи Возрождения.
Пока мы с золотистой девушкой заполняли беседу вопросами искусства, жизни и любви, её подруга о чём-то допрашивала мою спутницу.