Но на этом нельзя было поставить точку. Вопрос об управлении общенародными делами и об организации новой народной власти все же нуждался в разрешении.
* * *
Новый тип государства, Советское государство поднялось на такую высоту, какой Л. Н. Толстой еще не мог себе представить. Оно стало подлинным представительством трудового народа и служит только народу, а не какому-нибудь «высшему», аристократическому сословию или касте. Все граждане в нашем государстве равны, и всем предоставлены одинаковые возможности развития и честного труда. Земля и фабрики принадлежат народу. «Господ» нет, есть только организаторы, которые выдвигаются из среды самого же народа. Внешняя политика Советского государства – мирная. Оно, вместе с социалистическими странами и странами народной демократии, последовательно и упорно борется за мир, зная, что войны поглощают бесполезно колоссальные материальные средства, а также силы и жизни людей. Перспективы дальнейшего развития и совершенствования государственного аппарата – огромны, и каждому отдельному гражданину остается только изо всех сил трудиться и содействовать дальнейшему прогрессу и дальнейшим успехам нового советского общества, что каждый в СССР и делает, тем более, что и самый труд в советском государстве уже не является проклятием, а стал «делом чести, делом славы, делом доблести и геройства».
* * *
Анархистам следует считаться с истиной, отмеченной еще Владимиром Соловьевым и гласящей, что государство существует не для того, чтобы превратить земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад>114. Вот чего не учитывал я в своей молодости, идя за Л. Н. Толстым.
Но только деятели российской революции и тут внесли поправку. Они, действительно, верят, что жизнь земная может быть превращена в своего рода «рай». И я, вместе с ними, думаю, что если в течение 100–200 лет прикладывать к делу переустройства государства и общества ту же колоссальную энергию, какую они прикладывают к этому делу теперь, и если не возникнут исключительные, чрезвычайные препятствия со стороны, то жизнь и на самом деле может стать прекрасной, как в нашей мечте, называемой раем.
* * *
В 1907 году старик Суворин бранит в своем дневнике тогдашнюю петербургскую публицистику, не исключая и своей газеты. «Все стало дрянью, именно дрянью, – говорит он и продолжает. – Когда народ голоден, беден и невежествен, то во имя его может сказать что-нибудь смелый гений, а не подделыванья под него, не дворяне с добрыми намерениями, но без дел, не буржуа-кадеты, у которых больше капиталов, чем талантов и ума»