Наконец, миллионы людей не могут жить неорганизованно. Не может вестись неорганизованно и сложнейшее народное хозяйство, взаимозависимость частей которого многим стала ясна тоже только в связи с военными событиями. Мы знаем теперь, что это значит, когда на рынке нет ни хлеба, ни крупы, ни масла, ни сахара, ни керосина, ни спичек. Все это не падало с неба! Небось, не забыли мы также злых дней, когда температура в комнатах в холодное время года равнялась уличной, когда заборы и пустующие деревянные дома разбирались на дрова, мертвецов тянули на кладбища на детских салазках, а в аптеках не хватало лекарств для больных. Это было, когда ослабела и застопорила столь ненавидимая анархистами государственная организация. Вдруг стало ясно, что общий организационный центр нужен. Таким центром в каждом государстве является правительство. В последнее время понадобился организационный центр и в мировом масштабе. Сначала таким центром была Лига Наций. Теперь, после Второй мировой войны, им хочет быть Организация Объединенных Наций. Государственные и мировые организационные формы пока несовершенны и находятся в состоянии эволюции, но путь прогресса и совершенствования для них открыт, как он открыт и для каждого отдельного человека.
* * *
Несомненно, что на принципиальную оценку Л. Н. Толстым роли государства могло оказать и, наверное, оказало сильнейшее влияние отрицательное отношение его к современному ему российскому государству, с самодержавным царским правительством во главе. Достаточно прочесть только одну главу из «Хаджи-Мурата» – о Николае I, чтобы понять, какое отвращение и какой, чисто революционный по силе, протест возбуждало в Толстом царское самодержавие.
К современной его старости фазе нашей «куцей» конституции с бессильной Государственной Думой Толстой тоже не питал ничего, кроме презрения.
Когда однажды, в 1910 году, ему рассказали о свободолюбивом гражданском устройстве в Швейцарии и когда присутствовавший при этом один из друзей Льва Николаевича заметил, что в Швейцарии нельзя, однако, ожидать отказов от воинской повинности, потому что таких отказов там не допустят, Толстой возразил:
– Да им хоть есть что защищать насилием: это их порядок, которым они пользуются. А кому же нужно защищать наш беспорядок?
Это отношение именно к российскому самодержавному режиму могло, конечно, сказаться и сказалось на отношении Толстого к государству вообще. Некоторые, особенно резкие статьи и суждения о государстве направлялись Толстым определенно в адрес царского – виттевского или столыпинского – правительства.