– Действительно странно себя ведет. Сначала показалось, что девушка в какой-то глубочайшей задумчивости, но потом видишь, что соображает она плоховато, да и физически заторможена. Я уж подумала даже про таблетки или наркотики какие-то, но глаза нормальные, речь связная. Просто вот она, знаете… как бы выразиться… как пыльным мешком ударенная, что ли. И если Вероника говорит о ней прежней как о жизнерадостной, солнечной, веселой, то это, конечно, разительная перемена.
– И с чем же такая перемена может быть связана? – Герман притормозил на светофоре и посмотрел в зеркало на Алевтину.
– Без понятия, если честно. Но что-то должно было произойти.
– Может, заболела она чем-то серьезным? – предположил Валентин. – И в шоке от диагноза?
– Этот вопрос даже и не знаю, как прояснить, – ответил Гера. – Ее лечащий врач навряд ли сообщит такую информацию о пациенте, даже при предъявлении удостоверений сотрудников детективного агентства. У нас нет веских оснований требовать ее медкарту.
– А если Мухина попросить?
– Не хотелось бы злоупотреблять Мухиным. Надо попросить Веронику выяснить, к какому медучреждению Карина прикреплена, дальше посмотрим по ситуации.
– Я еще вечерком опять попробую на нее карты раскинуть. Вдруг на этот раз заговорят.
Вскоре синий «Опель» въехал во двор, со всех сторон окруженный пятиэтажками, и остановился у подъезда одной из них. Сотрудники попрощались с Алевтиной, пожелали ее лицу скорейшего выздоровления и отказались от предложения выпить чаю – проживала Карина на другом конце Москвы, и ехать по адресу стоило незамедлительно, дабы не столкнуться в дверях с хозяйкой, вернувшейся с работы.
В это время в опустевшем офисе агентства «ЭФ», в секретарской, оставались лишь директор с Никанором. Сцепив пальцы в замок, Феликс неподвижно сидел за столом и смотрел в пространство, размышляя о чем-то своем, а старик продолжал понемногу убираться, протирая влажной тряпочкой подоконники. Затем он решил почистить от снега крыльцо со ступеньками. Взяв веник, Никанор открыл дверь и увидел, что за забором, прямо у калитки, кто-то стоит. Выйдя на крыльцо, старик посмотрел поверх оправы очков на человека у калитки и поинтересовался:
– Ищешь чего, мил человек?
– А? – Тот словно очнулся и только сейчас заметил старика. – Нет, нет, так просто. Мимо проходил, смотрю – агентство какое-то открылось, а вроде ж не было тут раньше никакого агентства.
– С полгода уже как работаем.– Стоя у порога, Никанор продолжал в упор смотреть на незнакомца.
Лет тридцати пятисорока, среднего роста, худощавый, в темно-сером пальто, внешность он имел самую заурядную. Черты его лица, мелкие, словно стертые, напоминали мордочку какого-то грызуна, коротко стриженные светлые волосы были зализаны на косой пробор, и лишь неожиданно острый взгляд светло-карих глаз странным образом добавлял краски общему виду.