Вихрь обрушился на пустыню, и она ожила в неистовом, но мертвом движении. Ураган сбил всех с ног, кроме меня, устоявшего благодаря неуклюжему и все же устойчивому скафандру фаэтов.
Внутрь шлемов проникал грохот бури, пересыпавшей горы песка. Небо скрылось. Тяжелые тучи спустились к самой поверхности, а им навстречу встала черная колонна, которую люди зовут смерчем. Упершись в небо, он словно закрутил там тучи спиралью.
Скоро и мой скафандр не удержал меня на ногах. Я оказался рядом с Галактионом, который пытался с помощью электромагнитной связи передать на корабль местонахождение своей экспедиции, чтобы пилоты могли откопать нас.
Я услышал в шлеме и голос Даля, говорившего на родном мне языке. Он тревожился, но не за себя, даже не за женщин, а за меня, свидетеля древности.
— Нельзя, чтобы все так нелепо кончилось, — сказал он.
— Нельзя, — согласился я, думая о спящей Эре. — Будет страшно, если она проснется, а меня не будет.
— Мы выживем, Инко! Нам нельзя не выжить!
— Ты знаешь, горячий Даль, когда меня еще не повалило, я успел заметить, что черный смерч, пройдя вблизи: засыпанного кратера, на миг оголил знакомый утес шлюзов.
— Вот видишь! Я говорю, мы не имеем права погибать! — воскликнул Даль, но уже по-русски.
— Не имеем, — подтвердил Галактион.
— Как же нам выбраться? — спросила Таня. — Нас засыпало, как в могиле. — И она замолчала.
— Не смей, Таня! Ты девушка Земли, — сказала Эльга, очевидно не желая, чтобы люди проявляли при мне слабость.
А я и сам был слаб. Я был в отчаянии от того, что не могу что-либо сделать, никому не могу помочь, что никогда больше не увижу ни Мара, ни Земли, ни Эры…
И тут Даль сказал:
— Выжить — это наш долг.
Долг? И я прочитал на родном своем языке стихи о Долге:
И ветвью счастья
и цветком любви
украшен
Древа Жизни ствол.
Но корни!..
Без них засохнет ветвь, падут цветы.
Мечтай о счастье, о любви и ты,
но помни:
корень Жизни — ДОЛГ!
— Сильные слова, — помолчав, сказал Даль и добавил по-русски: — Люди в неоплатном долгу перед марсианами, предотвратившими столкновение Земли с Луной.
С горьким чувством иду я по затхлым и пыльным галереям глубинного Города Долга. Только в ближних к шлюзам пещерах можно встретить бесшумные тени… Да, только тени мариан! Как мало напоминают они моих современников!
Великий Жрец всюду сопровождает меня. Походя на большеголового ребенка с тоненькими ручками и ножками, он не достает мне до плеча и говорит дребезжащим, плаксивым голосом:
— В древней келье, которую отыщет божественный Инко, будет создан Храм, где поклоняющиеся воздадут сердечную хвалу сыну Моны-Запретительницы.