– У меня с ней ничего… – оправдываясь, начал было лопотать профессор, но вдруг замолк.
Северус прикинул, сколько перенёс Обливейтов, вспомнил, как несколько раз не мог понять, о чём они говорили с Лили, когда та, по каким-то делам, о которых он тоже забыл, приходила к нему в дом в Паучьем переулке, причём уже после свадьбы с Поттером. Быть может… Нет! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Он бы сразу понял! Или не понял?.. Снегг вновь всмотрелся в фотографию. Ничего не похож… Нос короче… И… И… И любой так подстричься может. Вот, например… Ну и что, что так редко кто стрижётся, причёска уж точно не доказательство.
Молчание и растерянность мужчины послужили лучшим подтверждением домыслов сплетниц. Они улыбались и заговорщицки перемигивались друг с другом.
– Нет, вот ведь как всё открылось, – возмущалась Минерва, – надо же какой стервой Лили оказалась! Никто бы никогда бы на неё не подумал!
– Бедный мальчик! – вторила ей Помона, – столько лет он ничего не знал!
– Который из мальчиков? – уточнил Филиус.
– Оба! – резанула правду-матку женщина. – Столько лет ничего не знали друг о друге! Бедные! Несчастные!
– Может она… – попыталась вступиться Септима.
– Гулящая! – сказала, как отрезала суровая Макгонагалл. – И сестра у неё такая же – за алкоголика замуж вышла. Бедный Гарри! Сколько же он в свои одиннадцать лет напастей перенёс!
– Ко мне на факультет хочет, – похвасталась декан Пуффендуя. – Тощенький такой! В точности, как Северус в его годы. Ну, ничего! Откормим!
– Набор «Юный зельевар» купил, – продолжая вчитываться в газету, пробормотал, ни к кому не обращаясь, декан Слизерина.
– Это у него семейное, – пояснила мудрая гриффиндорка.
– И волосики у них одинаково кудрявятся, – заметила наблюдательная Септима, рассматривая фотографию на второй полосе газеты.
Все, как по команде, посмотрели на Северуса. Тот затравлено вскочил и сбежал к себе в подземелье, где у него лежал личный номер «Ежедневного пророка». Оставшиеся начали перебрасываться различными соображениями о похожести родственников, о моральном облике некоторых, неназываемых вслух, женщин и о горькой судьбе сиротинушки, росшего без отца. Причём, невзирая на все недостатки, таки неплохого человека, которому только и недостаёт родной кровиночки, о которой надо заботиться.
Вектор, попытавшаяся сказать, что нельзя ничего решать только на основе отдалённого сходства фотографии, была заткнута и затюкана остальными участниками разговора.
Только директор, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, ничего не сказал, потому что был мудрым человеком. А о чём он подумал, никто не догадался.