Толпа кричала и звала: „Сталин! Сталин! Сталин!“, — и это был клич силы и чести, он звучал, как „вперед!“. В минуту народной ярости толпа звала своего вождя, и в два часа ночи он пришел из Кремля в Большой театр, чтобы быть вместе с Москвой.
Ольга схватила сынишку и побежала к театру.
— Где? Где? — спрашивала она.
— Сейчас, сейчас! — отвечали ей со всех сторон. — Вот он, вот!
Она увидела Сталина, когда он подошел совсем близко.
Его спокойная фигура в наглухо застегнутой шинели, в фуражке с мягким козырьком, была проста до слез (подчеркнуто мной. — Г. А.). В ней не было ничего лишнего и случайного. Лицо Сталина было строго. Он шел, торопясь и часто оборачиваясь к окружающим его членам политбюро и правительства, что-то им говорил и показывал рукой на людские толпы…
Ольга вернулась к себе и включила радио. В это время заговорил Сталин… Сталин говорил с бойцами в подземных казематах и с летчиками в вышине. Раненые на перевязочных пунктах приходили в сознание под негромкий и душевный голос этот. Это был голос нашей родины, простой и ясный, и бесконечно честный, и безгранично добрый, отечески неторопливый сталинский голос».
Незачем такую страницу комментировать. Надеюсь, читатели почувствуют без комментариев, чего, по внутренней сущности, стоит книга Павленко и каково ее место в русской литературе.
Если верно, что «На Востоке» имеет очень большой успех в России, то хотелось бы знать, что именно нравится и волнует в романе?.. Интересно ведь, что традиционное шапкозакидательство у Павленко живо, как прежде. Японцам не удается ничего. Красным удается все. Японцы делают глупость за глупостью. Красные мудры, как змеи, и смелы, как орлы. Нельзя, конечно, ждать от советского романиста, чтобы налет на Токио кончился у него неудачей, да и, признаемся, мы не хотим этого. Из двух тенденций предпочтительней, конечно, тенденция победная, а не пораженческая… Но неужели японцы так легкомысленны и наивны, что им и в голову не пришла мысль о возможности советского налета, что они были застигнуты им врасплох? Если действительно неизбежна война, то будет она много труднее и страшнее, чем изображает Павленко, — а главное, много менее похожа на парад или театральную феерию, где люди даже умирают с готовыми фразами «чести и силы» на устах.
Так сейчас работают «инженеры человеческих душ». Не собираюсь оспаривать у них таланта, а у Павленко даже и мастерства, соединенного с талантом. Но вот в записях Лескова, которые не так давно я приводил, есть замечание, что — «чем талантливее писатель, тем хуже, если он напишет дурную книгу». Совершенно верно, лучше не скажешь! Бывают случаи, когда сомневаешься, дурна ли книга… Но тут сомнений нет!