– в виде корня, каждый кусочек толщиной с карандаш, хотя бывали куски и гораздо длиннее. Корни растут такими длинными и так быстро, что, например, в Голландии XVII века, когда голландцы были европейскими лидерами по производству марены, существовал закон, согласно которому фермеры на мелиорированных землях были обязаны собирать урожай корней марены каждые два года, иначе корни слишком глубоко прорастали в дамбы и могли привести к наводнению. Мастер высушивал корень на солнце, что придавало краске богатый оттенок, которого никогда не могли добиться от североевропейской марены, высушиваемой в темноте сушилен, а затем растирал его пестиком в ступке. Поначалу пестик сдирал поверхностный слой – это самая дешевая марена, затем снималась марена среднего качества, и лишь затем дело доходило до сердцевины корня марены, самой лучшей части, порошок из которой голландцы называли «крап», а англичане переделали в «кроп» (crop).
Большинство современных художников были бы озадачены, обнаружив марену в главе, посвященной оранжевому цвету, ведь для художников марена обычно означает ярко-розовую краску. Однако если красильщики поместят белую шерсть в красильную ванну с мареной и небольшим количеством квасцов, необходимых для закрепления краски, то получится яркий цвет рыжих волос. Помню, на выставке в Нью-Йорке, посвященной увлечению Фрэнка Ллойда Райта Японией[130], я видела фрагменты старинного японского халата. Они были найдены «скомканными и грязными, как тряпки для мытья посуды в старом чемодане» через два десятилетия после смерти архитектора. Марена, окрасившая ткань в XVII веке, по большей части выцвела до коричневого цвета, но кое-где по краям, там, куда никогда не попадали лучи солнца, можно было увидеть, как когда-то выглядела эта ткань. Она была ярко-оранжевой, яркой, как осенние листья.
Метод превращения марены в розовую краску с помощью фильтрации под давлением был изобретен красковаром Джорджем Филдом в начале XIX века, и сегодня в компании Winsor & Newton делают практически то же самое. Посетив их фабрику в Харроу, я обнаружила, что «зал марены» на самом деле следовало бы назвать «мареновым сараем»: он был огромным, а все его пространство было забрызгано розовой краской. Она была слишком приятной, чтобы это напоминало сцену резни, хотя, если бы она оказалась темнее, впечатление было бы именно таким. Вместо этого возникало ощущение, что мы провалились сквозь зеркало в гримерной и оказались в коробке с театральной пудрой.
Даже сегодня, несмотря на механизацию, процесс занимает чрезвычайно много времени. С момента прибытия груза из Ирана до того дня, когда тюбики краски с надписью «Аутентичная марена розовая» покидают фабрику, проходит более трех месяцев. «Когда художники жалуются на слишком, по их мнению, высокую цену, я говорю им – вам повезло, что вы не живете двести лет назад, когда вам пришлось бы самостоятельно чистить корень, раздавливать его и выделять необходимую смолу», – сказала Джоан Джойс, которая много лет была гидом на фабрике по производству красок. Я с сомнением посмотрела на огромный двухэтажный аппарат, деловито дробящий, варящий, смешивающий, сушащий и прессующий корень, и подумала, легко ли было готовить марену дома. Согласно биографу Филда Джону Гейджу, красковар, возможно, вдохновлялся открытой в XVII веке Уильямом Харви системой кровообращения, так что в зале Филда было полно трубок, насосов и механического пульсирующего звука мотора