Чуть позже шести мы добрались до Торбата и свернули с рыночной улицы в район с высокими кремовыми стенами и закрытыми дверями. Мы остановились у одной из них, ее открыл молодой человек – он ждал нас. Позади него стояла его жена, закутанная в платок. Мохаммед Реза был одним из самых старых друзей ее мужа, но не являлся членом семьи, а в семье правила соблюдалось очень строго. Махсуд и его жена Назанин были двоюродными братом и сестрой – объяснил Назанин на превосходном английском, когда мы завтракали лепешками, сыром и халвой. Они были обещаны друг другу с раннего детства и унаследовали сельскохозяйственные угодья покойного отца Махсуда: это был способ объединить две ветви семьи, занимающейся выращиванием шафрана. Мы сели в «пежо» Махсуда и поехали за город. Мы ехали между высокими стенами, напоминающими кладбища, но Махсуд заверил меня, что там скрываются шафрановые поля. Его собственный урожай будет готов только через неделю, но вместо этого он отвезет меня на поле местного фермера Голама Резы Этегарди. Интересно, оно будет размером с покрывало или с носовой платок?
На мой взгляд, поле напоминало фиолетовую квадратную салфетку. Но самое удивительное было то, что вокруг было разбросано множество других таких же фиолетовых пятен. Эти поля были меньше, чем в Испании: возможно, двадцать пять на десять метров, но их были сотни, они тянулись вдаль, до горизонта, и лиловая плоскость была разбита на куски миндальными деревьями – еще одним источником дохода местных фермеров. Если это и было покрывало, то лоскутное. Тем не менее с помощью Махсуда я сделала кое-какие расчеты. Все иранские крокусовые поля, если сложить их вместе, не так велики, как голландские, но вместе они должны быть примерно такого же размера, как Амстердам; я не разочаровалась.
Мы пили чай и ели гранаты, я разговаривала с кем-то из сборщиков крокусов. Мехри Никнам было тридцать. Она работала по найму всего пять или шесть лет, но хорошо знала свое дело, поскольку с детства собирала крокусы для соседей. Она использовала шафран на кухне, «как и все остальные – для ма шалазар» – одного из самых демократичных блюд Ирана, рисового пудинга с сахаром, розовой водой, миндалем и, конечно же, шафраном. Его готовят на каждой кухне этой страны, независимо от того, богата семья или бедна.
Я огляделась: я так долго ждала возможности оказаться там. Я видела пурпурные поля и женщин в платках, как я и представляла, но там был и Махсуд – он стоял на поле, склонившись над своим мобильным телефоном. Конечно, в Испании тоже можно было увидеть сочетание современности и традиций, но для меня, как ни странно, разница между этими двумя странами заключалась в том, как там обращались с мышами. «Вы используете чили?» – спросила я, вспомнив рассказы, которые я слышала в Испании, и для ясности нарисовала в блокноте маленькую картинку. «О нет, – ответил Махсуд. – Мы затыкаем мышиную нору, а потом пускаем туда выхлопы мотоциклетного двигателя. Это намного эффективнее».