Сначала детские картины представляли собой грубые рисунки, изображающие ковбоев и индейцев, – подражание кадрам захватывающих фильмов, которые демонстрировали на большом экране в Папунье. Но Бардон заметил, что, когда дети выходили из школы, разговаривали и играли на детской площадке, они рисовали на песке пальцами и палочками узоры – точки, полукруги и изогнутые линии. И вот однажды он попросил детей рисовать свои собственные узоры, и они пусть неуверенно, но начали делать это.
Пожилые представители племени пинтупи с интересом наблюдали за тем, как продвигаются уроки. Дети стали называть Бардона «Мистер Узоры» за его настойчивое требование аккуратно и тщательно оформлять работы. По его словам, трудно определить, насколько подобные требования (высказываемые им и координаторами искусства, которые пришли после него) повлияли на произведения, которые мы видим сегодня. Старейшины племен хранили собственные богатые традиции живописи, которые в далеком прошлом в основном касались росписи тела и рисунков на песке и лишь в малой степени – более долговечных рисунков охрой на стенах пещер и поверхностях скал. Они несколько раз пытались возродить эту практику, но у них почти не было современных красок и никакой поддержки. Бардон дал им и то и другое. А кроме того, он сделал нечто необычное – спросил, чего они хотят. «Это был удививший их вопрос, я видел это по их лицам. Никто никогда не спрашивал их, чего они хотят, им всегда говорили, что они должны делать. Лозунг был такой: если ты помогаешь одному человеку, ты помогаешь им всем… так что никто никому не помогал». Когда Бардон задал свой вопрос, было нечто, чего отчаянно желали старейшины пинтупи: краска. И взамен они предложили, когда однажды вечером делегация мужчин-аборигенов пришла к Бардону, нарисовать один из своих священных снов на серой бетонной наружной стене школы. Это должно было быть произведение искусства, имеющее значение для самих этих людей, в отличие от большей части того, что рисуют сегодня и что, как я видела в Утопии, предназначено для белых покупателей.
«Сновидение медового муравья» (описывающее историю или одну из Тропы песен, которая пересекает Папунью с запада на восток и, как считалось, изображает всех людей этого беспокойного поселения) было трижды изображено на школьной стене. Все версии картины были окрашены в охряные цвета – красный, желтый и черный, – и все они представляли собой длинную прямую линию с расположенными вдоль нее узорами из концентрических окружностей, размещенных на неравных расстояниях от линии, что делало ее похожей на веревку с огромными узлами. Первая версия включала маленькие полукруглые линии, похожие на пары бананов, расположенных вокруг «узлов» и символизирующих предков медовых муравьев. Когда рисунок был закончен, некоторые старейшины пришли в ужас от того, что он раскрывал слишком много их племенных секретов, и они провели экстренное собрание. На следующий день спорные кривые линии были стерты и заменены очень реалистичными маленькими рисунками муравьев. Но на этот раз Бардон возразил, сказав, что они ему не нравятся: слишком похожи на картины «белокожих». Таким образом, с третьей попытки «медовые муравьи» были заменены символами, которые были согласованы и приняты всеми сторонами. Они выглядели как маленькие гамбургеры – желтая начинка между красными булочками, – но это был важный момент в создании и развитии нового художественного движения. Вероятно, это был первый случай, когда символы изменялись, демонстрируя «одеяло» и при этом сохраняя укрытые им тайны. В некотором смысле случившееся ознаменовало начало процесса, в ходе которого эти обездоленные люди нашли способ показать нечто эзотерическое с помощью чего-то, понятного непосвященным: нечто сокрытое через нечто дозволенное к демонстрации.