— Самое лучшее, пожалуй, прекратить нашу дискуссию, а утром взяться за дело с новыми силами. Если мы будем ждать, пока нас поймут, поезд уже уйдет.
— И все-таки мне кажется, что мы должны еще раз обсудить все спокойно, не торопясь.
— Нет, — возражает Рошаль. — Я не намерен подменять воинскую дисциплину многочисленными внушениями и нравоучениями. Если кто-то не понимает необходимости поступать так, а не иначе, надо заставить его, и баста.
Что-то разделяет их как невидимая стена. Рошаль чувствует это, но не сдается. Он предъявляет высокие требования к солдатам. При отработке элементов по охране границы он уделяет много внимания их физической закалке, добивается, чтобы наблюдательные посты устанавливались в кратчайшие сроки, чтобы оцепление развертывалось согласно предусмотренным нормативам, причем контролирует время и качество выполнения приказов строже, чем раньше. На спортивных занятиях он добивается равномерной нагрузки для всех. В этом, по существу, нет ничего нового, но — что греха таить? — делается это далеко не всегда. Каждый свободный час Рошаль использует для тренировки в беге, для отработки элементов строевой подготовки или преодоления полосы препятствий. Он не объясняет солдатам, почему необходимо выполнять те или иные упражнения, преодолевать трудности, он просто приказывает и добивается выполнения приказов. Люди это замечают и реагируют по-разному.
И Барлах гнет свою линию. Он ощутил вкус успеха, понял, что успех не свалится с неба, что за него надо бороться, работая днем и ночью. А Майерс остается безучастным ко всему. Он явно огорчен и не пытается это скрыть. Служебные обязанности выполняет подчеркнуто тщательно, но общения с товарищами старается по возможности избегать.
Однажды, когда Барлах особенно откровенно демонстрирует свое намерение обогнать Майерса и его отделение, тот ледяным тоном заявляет:
— Если хочешь занять первое место, соревнуйся с Гюнтером, а я тебе не помеха.
— Что с тобой происходит? — осторожно спрашивает Барлах. — Не могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Ты очень мне поможешь, если оставишь в покое.
Это создает напряженность во взаимоотношениях, и первым ощущает это Бернд Вагнер.
После интенсивной тренировки продолжительностью более часа, устроенной Рошалем для своего отделения, уставшие солдаты возвращаются в казарму.
Мосс тихо заявляет:
— Пожалуй, я сыт по горло. Всему есть предел. Все отделения уже давно отдыхают, а мы все тренируемся. — Он подходит к Цвайканту, растянувшемуся на кровати: — Ну, что скажешь по данному поводу, Светильник? У тебя же светлая голова.