— Не хватало, чтобы эта история получила огласку. Какой позор! Ученик рисует учительницу в обнаженном виде. Трудно поверить, что для этого не было повода.
Брови Ингрид возмущенно взлетают, но, совладав с собой, она спокойно отвечает:
— Вы правы, на все должны быть причины. Вероятно, я нравлюсь вашему сыну.
Фрау Кранц, худощавая блондинка, закатывает глаза. Что же касается господина Кранца, то он просто теряет самообладание и автоматически спрашивает:
— Как? И это говорите вы?
— Факты говорят за себя.
Господин Кранц в шоковом состоянии. Ему не хватает слов. Он разворачивает газету, в которую завернут злополучный рисунок, и с треском бросает его на стол.
— Скажите, а вас в пятнадцать лет девушки не интересовали? — с возмущением спрашивает Ингрид.
— Это к делу не относится! — взрывается фрау Кранц. Она подозрительно смотрит на Ингрид большими светло-карими глазами газели.
Господину Кранцу не нравится, что разговор пошел по такому руслу.
— Тебе бы лучше подождать меня на свежем воздухе… — говорит он жене и обращается к Ингрид: — Я не совсем вас понимаю…
— Я спрашиваю: как воспринимали вы в таком же возрасте изображения обнаженного женского тела? Разве вы не стремились узнать, как выглядят девушки, переодевающиеся в кабинах на пляже или в квартирах, за неплотно сдвинутыми занавесками?
Господин Кранц готов сдаться.
— Конечно… Мы тоже не были ангелами, но все же… Как бы это сказать…
— Все повторяется. Вспомните годы вашей юности, и вы будете вынуждены признать, что в поступке вашего сына ничего из ряда вон выходящего нет… — Ингрид даже хмыкнула, удовлетворенная лаконичностью и категоричностью собственного ответа. Не хватает только, чтобы госпожа Кранц именно в этот момент посмотрела ей в глаза. — Главное — понять состояние вашего сына. Если вам это удастся, ничего страшного не случится. Все будет в норме… А теперь посмотрим, нарушил ли он эту норму на своем рисунке… Видите, он изобразил гармонично развитое женское тело, отвечающее требованиям эстетики. Рисунок отражает его представление о прекрасном. Ваш сын не лишен дарования. Мне думается, следует поощрять его склонность к рисованию.
Супруги Кранц явно смущены. От их запальчивости не остается и следа.
— Извините меня за любопытство, — продолжает наступать Ингрид, — от кого из родителей ваш сын унаследовал этот талант?
Фрау Кранц заливается краской, взгляд ее светлеет, и теперь она кажется совсем иной.
— Видите ли, — говорит господин Кранц, — моя жена в юности рисовала. Она и сейчас иногда этим балуется…
Фрау Кранц не сразу уступает просьбе Ингрид, жеманится, но в конце концов достает из папки, которую она прихватила с собой, несколько эскизов: натюрморты, наброски портретов — наивные, но не лишенные своеобразия.