Юрген раздосадован: блондинка смотрит на своего партнера таким же влюбленным взглядом, каким всего несколько минут назад смотрела на него.
— А как полное имя блондинки? — спрашивает лейтенант Рошаля.
— Не знаю… Думаю, его вообще мало кто знает.
— А это кто?
— Моряк. Наверняка по его заказу будут исполнять его любимую «Голубку».
— Вот так номер! А что этот моряк делает здесь, в горах?
— Строит дома, водит комбайн, а если где-нибудь в округе устраивают ярмарку, выступает как силач — рвет цепи.
Рошаль, как всегда, прав: вскоре оркестр начинает играть «Голубку» по заказу моряка. Танцевальная площадка пуста, она предоставлена лишь одной паре. Моряк выделывает замысловатые па, его тело и тело Лило, кажется, слились воедино. «Что за дурацкая сцена! — думает Юрген. — Какая пошлость!» Он теряет всякий интерес к празднику, допивает свое пиво и выходит на улицу вместе с Рошалем.
На улице свежо. Дождь кончился. От ветра бежит рябь по лужам. За околицей такая темень, что хоть глаз выколи. В ветвях деревьев и в проводах посвистывает ветер.
— А почему вы не вместе, когда ходите в увольнение? — спрашивает лейтенант. — Например, куда подевался Барлах?
— Он в увольнение не ходит. Да и Франк Майерс нас сторонится. У каждого свои заботы… Вы что, сняли с него стружку?
— Да, снял, если вы предпочитаете жаргон. Но, кажется, наш разговор прошел впустую. Майерс ощетинился как еж, а я, к сожалению, сорвался…
Придя домой, Юрген пытается уснуть, но сон не приходит. Голова полна каких-то беспорядочных мыслей. Диапазон их довольно широк — от Майерса до событий в танцзале, эпизоды учений сменяются раздумьями о командирах отделений его взвода, которые, как ему кажется, далеки от того, чтобы представлять собой спаянный командирский коллектив.
В ходе учений он наблюдал за солдатами. Выучка у них вроде бы и неплохая, но за полгода можно добиться гораздо большего. Конечно, если все будут к этому стремиться. Вопрос заключается в том, кто будет стремиться сам, а кого придется заставлять… «Завтра же соберу командиров отделений, — решает Юрген. — Или они меня поддержат, или мы так и будем посредственным взводом». Взгляд Юргена останавливается на фотографии Марион. Он встает и принимается писать ей письмо. Но с письмом ничего не получается: дважды он начинает и тут же комкает листы бумаги. «Лучше бы я остался на празднике… Хотя бы на один вечер забыл обо всем», — мысленно сетует Юрген. И неожиданно для самого себя громко бурчит:
— А не лучше ли послать все к черту?!
Он гасит свет, укладывается на койке: в конце концов, надо уметь заставить себя спать.