Юрген возвращается в Борнхютте. Настроение у него прескверное. Впервые он думает о том, что очень неудобно жить вдвоем в одной комнате.
Ульрих Кантер сидит за столом и что-то пишет. Юрген здоровается и сразу укладывается спать. Ему хочется забыться, отдохнуть, но Кантер пристает с вопросами:
— Ты к учебным стрельбам подготовился?
— Да.
— Наверняка кто-нибудь из солдат струхнет при метании гранат. И в твоем взводе тоже… Кстати, куда ты собираешься переводиться?
Юрген так и подскакивает на койке:
— Ты уже знаешь? От кого? У кого это язык за зубами не держится? Я просил капитана Ригера о разговоре по личному вопросу, а теперь, похоже, об этом судачит вся рота?
— Мюльхайм проинформировал партийное бюро. А это не только его право, но и обязанность…
Случается, что искра рождает пожар. Так и сейчас: при упоминании о Мюльхайме Юрген взрывается — он бросается к столу и во все горло орет:
— Мюльхайм? А ты знаешь, что он мне заявил? Что я под башмаком у этой особы, раз она не желает переехать сюда! Где он был, когда читались лекции об эмансипации? Мюльхайм… Как ты думаешь, в чем состоят его обязанности? Прежде всего в том, чтобы не осыпать меня несправедливыми упреками, а выслушать и постараться понять. Что-то посоветовать в конце концов в качестве старшего! А что делает он? Он спешит проинформировать партийное бюро о том, чего еще нет!
Наконец и Кантер решается вставить слово:
— Подожди, дорогой… Здесь тебя долго ждали. Ты приехал. И что же? Вначале ты показываешь свой характер, а затем требуешь перевода. Нечего удивляться, что подобному поведению никто не аплодирует.
— Естественно, — в сердцах заявляет Юрген, — начальник всегда прав. Но партийное бюро могло бы меня выслушать, войти в мое положение.
Кантер улыбается:
— Этим я и хотел заняться, но ты мне не даешь и слова сказать. Можно подумать, будто я лезу в твои интимные дела…
Юрген оторопело смотрит на друга, отходит к окну, бросает через плечо:
— Прости, кажется, я перегнул палку…
— Тогда расскажи все откровенно. Уже несколько недель я чувствую, что тебя что-то гнетет.
Юрген не заставляет долго упрашивать себя.
— Такова ситуация, — заключает он и беспомощно разводит руками. — Вот почему в последнее увольнение встреча с Марион ни к чему не привела… Завтра же пойду к Ригеру и попрошу, чтобы он ничего не предпринимал. Пускай все образуется само собой.
— Ригера завтра на месте не будет. Тебе придется говорить с Мюльхаймом.
— Этого еще не хватало!
— Ты ошибаешься на его счет, — возражает Кантер. — Он очень порядочный человек, просто не любит людей, которые не знают, чего хотят. Кстати, вчера заходила Фрайкамп, справлялась о тебе, о репетиции… Оказывается, ты никому ничего не сказал.