Названия улиц почти все знакомы, и каждая надпись дает какой-то странный резонанс в душе. Ощущение, что ты всё это прекрасно знаешь, только просто еще не видел. Вот если сейчас поверну налево, то выйду к Сене у самого Нотр-Дама. Поворачиваю – он действительно стоит на своем месте. В свете солнца ровно там, где и должны быть, поблескивают химеры.
Ближайшие дни провожу на улицах, пересекая город во всех направлениях, практически все время с утра до вечера. Разумеется, никогда не спрашивая дорогу: это вопрос чести.
27-е. Фотографирую мальчишек на заборе. Неожиданная реакция: «Merci!»
28-е. Трокадеро. Играют малыши, совсем крошки – ничего необыкновенного. Но вот что совершенно поразительно: они говорят по-французски!
Вечером в театре Olympia знаменитый Eddie Constantine, американец. Публика принимает его восторженно. И вот он объявляет новый модный американский танец: rock and roll. На сцене появляется девица-конферансье – и тут же становится его партнершей. Зал хлопает в ритм в ладоши, топает ногами, беснуется. Но постепенно поднимается также и свист. Танец прекращается. Eddie Constantine что-то объясняет публике, но слов уже не слышно.
Воскресенье 30-е. Появился Мишель Окутюрье, которому я позвонил. Едем вместе к Клоду Фриу. (С ними двоими я знаком по Москве – это были первые французские студенты, присланные по обмену в МГУ; но сейчас они уже работают – один в Тулузе, другой в Страсбурге, – и в Париже их можно найти только в воскресенье.) Оба в один голос говорят мне: «Тебе нужно поступить в Ecole Normale. Ты сейчас еще все равно не сможешь понять, почему это хорошо, – поймешь, когда поступишь».
Слушаем испанские народные песни в исполнении Жермен Монтеро. (Это единственная пластинка, которую я потом привез в Москву.)
Решаю: всё, чего не знаю, буду спрашивать, ссылаясь на разницу обычаев. Хорошо помогает. С языком немножко легчает.
Среда 3 октября 1956. Появился Анри Гросс, который тоже провел год в МГУ. Зовет меня к себе в Сен-Рафаэль, на Средиземное море.
Все время наталкиваюсь на русских таксистов. Один из них рассказывает: уехал в 1920 году – Галлиполи, потом Париж. С 1936 года переписка с родными оборвалась. Копит деньги, чтобы съездить в СССР – посмотреть. Но уезжать, конечно, не станет: здесь у него дом, огородик; брат женат на француженке, племянница уже почти не знает по-русски, да и брат сильно подзабыл язык. И шоферский заработок его устраивает. «Я сперва скучал, а теперь уж к Парижу привык».
В кино перед началом фильма показали документальный широкоэкранный фильм «Феерия в Бразилии» о карнавале в Рио-де-Жанейро. Понравился чрезвычайно – сильнее всех виденных пока что художественных фильмов. Снят буйно, фантасмагорически. Запал в душу. Много раз вспоминал его потом, например, когда смотрел «Черного Орфея».