Ручьи в распадках вызванивали, что май пошел под уклон. Хотя ветер иногда дул сутками, но сила у него была уже не та. Лес покрылся молодой зеленью. По Урюмке буйно цвела черемуха, клубилась снежной полосой от Онона до Алханайских гор. Опьяненные ее запахом до одури пели птицы. На полях появились всходы.
Только Мертвое поле за селом, заросшее диким просом и вьюном, было черно-коричневым, точно выгоревшее, его как будто не коснулось дыхание весны. Над ним стояло безмолвие: не щебетали птицы, росистыми зорями обходили его звери, не селились здесь даже суслики.
Алексей с Арсаланом возвращались из кукурузоводческого звена. Арсалан вел автомашину.
— Совсем пропала земля, — покачал он головой.
— Если бы умела земля говорить, она бы нам с тобой спасибо не сказала.
— А при чем тут мы?
— Да все при том же. За все, что делается на этой земле, мы с тобой в ответе. Вчера к нам из Читы приезжал журналист. Безусый мальчишка, недавно институт закончил. Сто вопросов мне задал: «Почему у вас это не так? Почему это у вас не делается?» Я его спрашиваю: «А у вас почему это не делается? Или это не ваш дом? Или вы турист у нас в Забайкалье? Что вы-то сделали, чтобы эта земля лучше стала?» Он хлопает глазами. Над такими вопросами он даже не думал. К сожалению, таких «иностранцев» в собственном доме у нас еще немало.
Впереди показалась деревня. Под лучами заходящего солнца блестели окна. От Урюмки, пыля, брело разномастное стадо коров. На краю села двое мальчишек гарцевали на конях. От фермы к Мертвому полю двигалось несколько тракторов с тележками, груженными перегноем.
— Куда это Князя понесло? — удивился Арсалан. — Однако дорогу перепутал.
— Нет, все правильно. В этом году мы с Князем решили хоть небольшую площадь удобрить. Посеем зеленку. А на будущий год в пояс пшеницу вырастим.
— Однако, Лешка, аппетит у тебя завидный.
— А что, Арсалан, если уж гореть, то так, чтобы пламя на сто верст видно было. Иначе на кой шут огород городить, дело портить? Притормози, меня зачем-то Князь искал.
Алексей шел, земля под ногами была твердая, как камень. Сухие ветки дикого проса били по сапогам. С переднего трактора навстречу Алексею спрыгнул Федор. На нем был берет. Из-под расстегнутой энцефалитки виднелся цветной галстук.
— Петрович, списывайте меня с корабля. Это не жизнь, а сплошной кошмар.