— Как ты мыслишь сделать?
— Переходить надо на цеховое управление. Создать цех механизации и электрификации, зерноводческий и животноводческий. Начальникам цехов надо передать денежные средства. И пусть они побольше думают о деле. Я был в колхозе «Заря» Агинского округа. У них создана цеховая структура управления. Мне кажется, это то, что требует время.
— Об этом уже говорил комиссар. Закончим сев, заберу бухгалтера, плановика и поеду учиться управлять. А тебя, говоришь, в трактористы потянуло?
— Всходы присыпало землей, люди испугались.
— Меня нашел диспетчер и говорит: «Отрогов семенное поле уничтожает».
— А он откуда узнал?
— Кто-то уже сообщил. Много растений бороны погубят?
— Нет. С расчетом на боронование я и посев произвел.
— А на поле действительно страшно смотреть.
— Не зря люди разбежались. Но дня через три я их соберу здесь. Приглашу и звеньевых.
Алексей закончил работу в сумерках. Проходя мимо красного уголка, услышал смех. Зашел. На стене висела «молния». На ней был нарисован трактор. От него убегали чубастый мужчина и беловолосая женщина. Их хватали сорняки, опутывали по ногам и по рукам. Под рисунком стояла подпись: «Не трогайте нас, мы по агрономии сдали экзамен».
Все смотрели на Алексея, что он скажет.
— По-моему, у Анания одна нога длинней получилась, как бы он теперь хромать не стал.
— Что нога, мы боимся, как бы он медвежьей болезнью не заболел.
— Ребята, вы только в правлении колхоза не вывешивайте «молнию», — попросила Анна.
После ужина Алексей с Анной вышли из столовой. Смеркалось. Над Ононом жидкими полосками струился туман. С хребта доносился отрывистый крик гурана.
Анна чувствовала себя виноватой перед Алексеем.
— Алеша, я же говорила, не надо было меня назначать начальником отряда.
— Это почему?
— Видишь, какая я размазня.
— Ерунда все. Я сейчас поеду в село, а сам сверну к Черемошнику. Там на Малом лужке буду ждать тебя.
— Может, не надо, Алеша. За нами сто глаз следят.
— И все равно не уследят. Я буду ждать.
— Ладно.
…Катя убирала кабинет Алексея. С полки на нее смотрели книжки. Она остановилась у стола, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь. На странице мелким убористым почерком было написано: «Кто сказал, что земля не умеет чувствовать, что она безгласная? Неправда. Земля так же ранима, как и человеческая душа. Я часто слышу стон, когда проезжаю мимо Мертвого поля. И мне становится не по себе…»
— Про землю ты даже ночами помнишь. А о моей душе забыл, — горько вздохнула Катя.
И тут она скорей почувствовала, чем услышала, что кто-то пришел. Обернулась. В дверях стояла Бугоркова.