Борис подъехал к дому.
— Борис Маруфович, а что, если я в Ключевскую к другу съезжу? — попросил шофер. — Тайменя надо заловить.
— Поезжай. Только к восьми утра будь здесь.
— Ясное дело. Как штык.
Шофер уехал. Борис вошел в ограду. К нему с лаем бросился Отважный. Прыгнул на грудь, лизнул в щеку, потом крутнулся возле ног.
— Ну что, дружище, не забыл, — потрепал по шее Отважного Борис. — Вот осень придет, махнем в тайгу. Это я тебе точно обещаю.
Под навесом, возле амбара, стояли удочки. Борис взял одну, осмотрел: крючок и грузило были на месте. На полочке стояла железная банка из-под червей, тут же была коробка с крючками и блеснами. И Борис невольно бросил взгляд на баню, которая темнела за огородами у кустов. Там возле нее по зарослям к Черному омуту убегала тропа. Сколько зорь провел Борис с мальчишками на речке.
— Надо соблазнить Алешу с Арсаланом.
Борис прошел в дом. Дома никого. Заглянул в свою комнату: аккуратно заправлена кровать, на столе стопка книг. На окне цвела герань. В углу стоял спиннинг, видимо, отец приготовил.
Хлопнула дверь. В дом вошла Евдокия Тихоновна, маленькая бодрая старушка.
— Боренька? — увидела она сына.
— Здравствуй, мама.
Евдокия Тихоновна поставила ведро.
— Здравствуй, сынок.
Евдокия Тихоновна прижалась к груди сына. Возле него она казалась совсем маленькой, и трудно было поверить, что этот огромный детина — ее сын.
— Привет тебе от наших. Вот гостинцев прислали.
Евдокия Тихоновна отступила на шаг, посмотрела на сына снизу вверх.
— Что же ты Димку не привез?
— Потеплей будет, тогда.
— Марина здоровая?
— Здорова.
— А ты еще больше поседел, Боренька. Видно, не балует тебя жизнь.
— А тебя она баловала?
— Обо мне стоит ли толковать? Видно, не в добрый час уродилась: все войны да войны. Ты с дороги-то отдохни. Я быстро молоко процежу да на стол собирать буду.
Евдокия Тихоновна бойко подхватила ведро и скрылась на кухне. Борис прошел за ней.
— Мама, дай я тебе что-нибудь помогу.
— Ставь самовар.
— У вас же газовая плита. Или не работает?
— Работает, только вот в самоваре-то чай вкусней.
Борис налил воды в самовар, стал колоть лучинки для растопки.
— Олег-то где? Дома бывает?
— Бывает. Укочевал с отарой к Белому камню, в Крутой пади стоит.
— Невесту-то не подыскал еще?
— А кто его знает? Люди говорят, с Диной Степана Кирюшкина дружит. Я его пытала, да разве скажет.
— А отец где?
— В поле. Аннушке Огневой помогает. Отговаривала, так его разве удержишь. Бегает старый, ног под собой не чует. В комсомол приняли. Чистый грех.
— В какой комсомол? — удивился Борис. — Отец больше тридцати лет в партии. Ты, мама, что-то путаешь.