— Да с вами запутаешься, — махнула рукой Евдокия Тихоновна. — Почетным комсомольцем его избрали.
— А-а, это другое дело.
— Бант красный выдали. Идет на собрание, как боевой орден прикалывает.
— Да это же мама, здорово.
— А я ничего. Любо мне, когда народ нас почитает. Только о здоровье Маруфа пекусь. Годы-то уже не молодые за комсомольцами гнаться.
— Ничего. В деле-то оно лучше.
— Оно так. А тут с Ниной Васильевной и парторгом Аюшей Базароновичем разругался.
— Что это они не поделили?
— Весну-то в отряде работал. Ему деньги начислили. Так отец такой шум поднял, не приведи господь. Говорит, у меня зарплата есть. Это он про пенсию. Какого ляда мне еще надо? Если колхозу деньги девать некуда, так отдайте их детишкам в детсад.
— И отказался?
— Знамо дело, отказался. Оно, если по уму рассудить, на што нам эти деньги. У старика пенсия есть, у меня пенсия есть. Обуты, одеты, слава богу, гостей есть чем принять. А в колхозе не с неба деньги падают, каждая копейка нужна. Задумали ферму механизировать. Хоть доярки вздохнут немного, а то ведь под старость-то лет без рук остаются.
Борис с нежностью смотрел на мать.
— А как в комсомольско-молодежной бригаде дела?
— Тоже хорошо. Олег приезжал, сказывал: план перевыполнили. Только вот с кормами сейчас худо, вышли все. Алексей Петрович на каждой стоянке культурное пастбище делает. Навоз возят на поля. Теперь с хлебом будем.
— Это почему? — заинтересовался Борис.
— Да на назьме-то и мякина колос дает. А то совсем запустили поля. Весной все про какую-то высокую агротехнику говорят, а подойдет осень, убирать нечего. Слава богу, хоть Алексей Петрович не знает про эту злосчастную высокую агротехнику, а то бы тоже про назем не вспомнил.
Борис смеялся от души.
— А ты что смеешься? Сам как-то по радио выступал, о том же говорил.
— Ну спасибо, мама. Выдала ты нам…
Вскоре появились Арсалан с Алексеем.
— Я тебе что говорил, — раздеваясь, наседал Арсалан на Алексея. — Да разве степного коня в конюшне удержишь?
— Сдаюсь, Арсалан, сдаюсь… — поднял руки Алексей.
Борис чуточку с завистью смотрел на друзей. Оба в сапогах, телогрейках, пропитанных пылью, лица загорелые, исхлестанные ветрами. А энергия так и бьет.
— Проходите, — пожимая руки друзей, пригласил Борис. — Выкладывайте, как вы тут живете.
Арсалан прошел в комнату, достал папиросу.
— Однако какая, к черту, жизнь, Борис, — Арсалан покосился на Алексея. — Жили как все добрые люди, а злой бурхан послал на нашу голову Лешку.
— Но-но, — усмехнулся Алексей.
— Что но-но? Да я после Восьмого марта даже пустую рюмку в руках не держал. И это скажи, Борис, жизнь?