— Здравствуйте, Екатерина Елисеевна, — поздоровалась Анна, но голоса своего не узнала: был он какой-то хриплый, чужой.
— Здравствуй, соперница. — Катя недобрым взглядом смерила Анну.
— Зачем же так? — Анна поставила ведро. — Алешу я полюбила еще тогда, когда вы о нем знать не знали и слышать не слышали. Не серчайте на него. Я во всем виновата была.
— А теперь? — с вызовом спросила Катя.
— Забудьте обиду. Что было, не вернешь. Алеша — хороший. Живите. Вы-то тут ни при чем.
Оттаяли глаза у Кати.
Анна подняла ведро. Нелегко ей дался этот разговор. И в то же время будто какую-то тяжесть с сердца сняла. Лук поливать не стала. Прошла в свою комнату, достала рубашку, которую купила весною Алексею, положила на колени и провела по ней рукою.
— Как просто все в жизни, Алеша. Только куда мне теперь деваться? Вернуться к Ванюшке? Забыть все? Только что из этого выйдет? Разбитый горшок сколько ни склеивай, все равно трещина будет. Уберем хлеб, переведусь на очное отделение и уеду учиться.
Вошла Елена Николаевна, увидела на коленях дочери рубашку, нахмурилась. Она давно уже догадывалась, для кого эта рубашка.
— Не пугайся, мама. Не услышишь ты больше обо мне дурного слова. А это так, в память о мечте.
Елена Николаевна прижала к себе голову дочери.
— Вот уж горюшко-то ты мое.
Анна легонько высвободилась.
— Давай собираться. Послезавтра на Арей поеду. До Читы самолетом, а там автобусом.
Под приземистым кустом талины, то разгораясь, то затухая, вяло горит костер. Возле него на охапке веток дремлет Федор. Рядом под телогрейками крепко спят двое мальчишек. По зарослям диких яблонь, боярышника и угрюма сонно блуждает туман. Ночной воздух пропитан душистыми травами. Сладок сон в лесу. Федор с большим трудом отогнал дремоту, встал, повел затекшими плечами, подбросил в костер веток и посмотрел на восток: закраек неба начал отбеливать. Пора.
Федор поправил на мальчишках телогрейки, взял спиннинг и пошел к реке. Между кустов по полянам трава купалась в пепельно-синей росе. И Федор в больших сапогах брел по траве, как по воде, а за ним тянулся лоснящийся темно-зеленый след.
Урюмка впадала в Онон в густых зарослях. В слиянии рек образовался песчаный мысок. На него и вышел Федор. От мыска вдоль Онона тянулась широкая струя, по ней ходили круги, образуя воронки. От берега до берега над волнами скользил легкий туман. Сквозь него тенями маячили деревья за рекой.
На мыске отдыхала стайка крохалей. Увидев Федора, птицы испуганно скользнули в реке и, поднимаясь, долго бежали по воде. На той стороне, в хребте, кого-то испугавшись, отрывисто крикнул гуран. Немного погодя его сильный хрипловатый голос донесся уже из распадка. За кустом запела горлица. Где-то проржала лошадь.